Музей одной картины имени Г. В. Мясникова
Поделись знанием:
К:Музеи, основанные в 1983 году
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
| Пензенский музей одной картины имени Г. В. Мясникова | |
|---|---|
| |
| Дата основания | 12 февраля 1983 г.[1] |
| Местонахождение | Пенза, ул. Кирова, 11. |
| Директор | Фокина Екатерина Валерьевна |
| Сайт | [www.museum.ru/M1574 eum.ru/M1574] |
Музей одной картины имени Г. В. Мясникова — государственный музей в г. Пензе, филиал Пензенской областной картинной галереи им. К. А. Савицкого.
Открыт 12 февраля 1983 года.
О музее
Уникальный, единственный в России и мире музей такого рода. Он не имеет постоянной экспозиции. Вниманию посетителей (зал рассчитан на 37 мест) представляется одно единственное живописное полотно, подробный рассказ о котором предваряет слайд-фильм о жизни и творчестве художника. Сеанс длится 45 минут. Он включает в себя слайд-фильм, рассказывающий о культуре той эпохи, когда жил и творил художник. По слайдам зрители знакомятся с творчеством мастера, его наиболее значительными произведениями. По завершении фильма открывается занавес и взору публики предстаёт картина, показ которой также сопровождается пояснительным текстом и музыкой.
Все литературно-музыкальные композиции поставлены по сценариям московского писателя В. И. Порудоминского режиссёром Л. Б. Веледницкой. Текст читали ведущие актёры столичных театров: Михаил Ульянов, Олег Ефремов, Олег Табаков, Ростислав Плятт и др. Режиссёр-постановщик слайд-фильмов В. П. Сазонов.
Музей расположен в здании, являющимся памятником архитектуры второй половины XIX века.
Автор идеи и инициатор создания музея — Георг Васильевич Мясников (1926—1996), второй секретарь Пензенского обкома КПСС. 6 марта 2002 музею было присвоено его имя, а на здании музея открыта мемориальная доска, посвященная Г. В. Мясникову. После открытия этого музея, по мнению академика Д. С. Лихачёва, начался «пензенский музейный ренессанс».
В январе 2013 г. был закрыт на переоснащение новыми мультимедийными технологиями и ремонт. В настоящее время музей работает в обычном режиме. Ежедневно, кроме четверга, в 13:00 в обязательном порядке проводится сеанс для одиночных посетителей.
По версии российского издания журнала «Forbes» (2011), музей входит в число шести примечательных музеев мира (под № 3), посвященных одной вещи, которые заслуживают внимания каждого[2].
Экспозиции музея
В разные годы в музее всего выставлялось, по уточнённым данным, 18 картин:
- В. И. Суриков «Взятие снежного городка» (1983, из Государственного Русского музея (ГРМ))
- Н. Н. Ге «Пётр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе» (1983, из ГРМ)
- П. А. Федотов [nearyou.ru/100kartin/100karrt_49.html «Сватовство майора»] (1984, из ГРМ)
- А. А. Пластов «Весна» (1984, из Государственной Третьяковской галереи (ГТГ)),
- В. Попков «Шинель отца» (1985, из ГТГ)
- И. Я. Репин «Вечорницы» (1985, из ГТГ)
- И. И. Шишкин «Корабельная роща» (1986, из ГРМ)
- Тициан «Портрет молодой женщины» (1987, из Государственного Эрмитажа (ГЭ))
- К. С. Петров-Водкин «После боя» (1987, из Музея Вооружённых Сил)
- В. Л. Боровиковский «Портрет князя Куракина» (1988, из ГРМ)
- А. К. Саврасов «Весенний день» (1989, из Владимирского художественного музея)
- Рембрандт и Ян Викторс «Авраам и три ангела» (1990, из ГЭ)
- В. М. Васнецов «Ковёр-самолет» (1991, из Нижегородского художественного музея)
- И. И. Левитан «Октябрь» (1992, из Самарского художественного музея)
- Б. М. Кустодиев «Портрет Ф. И. Шаляпина» (1994, из ГРМ).
- Икона Казанской Божией Матери (2005—2009, из собрания Пензенской епархии).
- И. И. Шишкин «Лес-осинник» (2009—2013, из собрания Пензенской картинной галереи)
- Денис Санталов (Пенза, современный художник) «Храм строится...» (2013—2015)
- В настоящее время демонстрируется работа Франца Винтерхальтера «Портрет Варвары Дмитриевны Римской-Корсаковой» (с 2015, из собрания Пензенской картинной галереи)
Напишите отзыв о статье "Музей одной картины имени Г. В. Мясникова"
Примечания
- ↑ [www.museum.ru/M1574 Пензенский музей одной картины]
- ↑ Соколов П. [www.forbes.ru/stil-zhizni-slideshow/hobbi/72283-6-primechatelnyh-muzeev-posvyashchennyh-odnoi-veshchi 6 примечательных музеев, посвященных одной вещи]. Forbes (23 августа 2011). Проверено 2011-29-08. [www.webcitation.org/66FWYz7jA Архивировано из первоисточника 18 марта 2012].
Литература
- Пензенская энциклопедия. М., 2001.
- Смирнова Н. Только один музей // Советский музей. 1986. № 3.
- Сазонов В. П. Музей одной картины // Museum (ЮНЕСКО). 1986. № 152.
Ссылки
- [www.museum.ru/M1574 Пензенский музей одной картины на сайте «Музеи России»]
- [kartagrada.ru/map/penza/Кирова_ул./11 Здание музея на карте Пензы с панорамой]
- [www.penza.ru/culture/organizations/Penza_museums/One_picture_muzeum Музей одной картины им. Г. В. Мясникова на сайте Правительства Пензенской области]
- [www.spartakiada-penza.ru/useful/penza/musone.html Музей одной картины на сайте III летней Спартакиады учащихся России, проходившей в Пензе]
- [tv-express.ru/news_info/9184/ Обновление экспозиции единственного в мире музея одной картины], телеканал «Экспресс», 25.02.2009
Видео
-
[youtube.com/watch?v=t1hDIZ-o1mQ Музей одной картины] - [youtube.com/watch?v=LBzR9tUFapI#aid Музей одной картины]
| ||||||||||||
|
Это заготовка статьи о музеях. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Музей одной картины имени Г. В. Мясникова
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
