Феодосийская картинная галерея имени И. К. Айвазовского
| Феодосийская картинная галерея имени И. К. Айвазовского | |
|---|---|
| Местонахождение | Феодосия, Галерейная улица, д. 2 |
Феодосийская картинная галерея имени И. К. Айвазовского — музей маринистической живописи, находящийся в городе Феодосия (Крым[1]). Состоит из двух корпусов по адресу ул. Галерейная, 2 (основная экспозиция, работы И. К. Айвазовского) и ул. Галерейная, 4 (Дом сестры художника: картины И. К. Айвазовского на мифологическую и библейскую темы, научный отдел галереи «Русская и современная марина»).
Содержание
История
Первая экспозиция из 49 работ была открыта в 1845 году в части обширного дома, принадлежавшего самому Ивану Айвазовскому. В 1880 году к нему был пристроен ещё один спроектированный художником выставочный зал. Галерея стала первым на территории Российской империи музеем одного художника. После смерти художника в 1900 году галерея по его завещанию была передана родному городу художника. С 1922 года галерея стала государственным музеем. В галерее находится собрание из около 12 тысяч произведений морской тематики, в том числе ей принадлежит самая большая в мире коллекция произведений И. К. Айвазовского (416 работ). Наиболее известные среди выставляемых работ — «Бриг „Меркурий“, атакованный двумя турецкими кораблями», «Севастопольский рейд», «Корабль „Мария“ на Северном море», «Георгиевский монастырь», «Море. Коктебель», а также самое большое живописное полотно Айвазовского «Среди волн», имеющее размер 282 на 425 см.
Экспозиция галереи знакомит с творчеством Ивана Айвазовского, историей его семьи, историей самой галереи. В комнате-сейфе экспонируются ценные вещи семьи Айвазовского.
В соседнем здании — доме сестры художника — собраны картины Айвазовского на мифологическую и библейскую темы, работы иностранных маринистов XVIII—XIX веков, современников великого художника, представляющих Киммерийскую школу живописи — М. Волошина, Л. Лагорио, К. Богаевского, учеников Айвазовского — М. Латри, А. Фесслера, А. Куинджи, произведения советских художников.
В конце 1920 года в здании галереи были размещены Феодосийский отдел ЧК, морской и дивизионный особые отделы Красной армии и Красного флота. За время их пребывания в здании галереи ряд картин были повреждены[2].
В 1922 году в помещениях был произведён ремонт, и 17 декабря, после восьмилетнего перерыва, галерея, как государственный музей СССР, вновь приняла посетителей. Первым директором галереи Айвазовского стал художник и искусствовед Герасим Афанасьевич Магула. Он организовал в Феодосии и уезде сбор художественных ценностей, оставленных эмигрировавшими, и на базе их организовал в жилых комнатах здания Музей художественных ценностей, просуществовавший до 1925 года; посетители знакомились с произведениями прикладного искусства (фарфором, изделиями из серебра), старинной мебелью, оружием. Уже в 1923 году директором стал Н. С. Барсамов.
В 1930 году перед галереей был установлен памятник Айвазовскому работы скульптора И. Я. Гинцбурга с надписью «Феодосия — Айвазовскому».
Во время фашистской оккупации Крыма картинная галерея героическими усилиями директора галереи — Николая Степановича Барсамова и его супруги Софьи Барсамовой, была эвакуирована в Ереван. Сначала из Феодосии картины были перевезены в Новороссийск, а оттуда в Краснодар. Там был получен приказ вести картины в Сталинград. Нарушив приказ, Николай Степанович, предварительно заручившись приглашением из Армении, решает везти картины в Ереван. Пока картины находились в Краснодаре, там была развёрнута выставка. Впоследствии выставки были организованы и в самом Ереване. В ноябре 1944 года картинная галерея была возвращена в Феодосию. Потерь во время эвакуации не было[3].
С. А. Барсамова оставила свои воспоминания о последних днях пребывания в эвакуации: «Провожали нас очень трогательно. Комендант ереванской галереи Пашик пригласил всех музейных работников на проводы Барсамовых. Никогда ни раньше, ни позже не провожали нас с такой теплотой и душевностью. Получив вагон, в котором разместились наши ящики, получив паек, которым мы питались потом в продолжение года, получив лекарства на случай болезни, попрощались с добрыми людьми, с гостеприимным Ереваном и пустились в обратный путь»[3].
|
|
|
| |||
| Феодосийская картинная галерея | Отдел галереи «Русская и современная марина», Дом сестры художника | Выставочный зал в галерее | Памятник Айвазовскому перед галереей |
Напишите отзыв о статье "Феодосийская картинная галерея имени И. К. Айвазовского"
Литература
- Гриневецкий С. Р., Зонн И. С., Жильцов С. С. Черноморская энциклопедия. — М.: Международные отношения, 2006. — 35 c. — ISBN 5-7133-1273-9.
- Феодосия: краткий путеводитель. Редакторы А. В. Меснянко, Ю. С. Воронцова. — Севастополь: Библекс, 2007. — 96 с. — ISBN 978-966-8231-93-3.
Примечания
- ↑ Музей расположен на территории полуострова Крым, бо́льшая часть которого в настоящее время является предметом территориального спора между Россией, контролирующей полуостров, и Украиной. Согласно административно-территориальному делению России, на полуострове располагаются субъекты РФ Республика Крым и город федерального значения Севастополь. Согласно административно-территориальному делению Украины, на территории Крыма располагаются входящие в состав Украины Автономная Республика Крым и город с особым статусом Севастополь.
- ↑ Бобков А. А. [rovs.atropos.spb.ru/index.php?view=publication&mode=text&id=277 Красный террор в Крыму. 1920–1921 годы] (рус.) // Отв. ред. А. В. Терещук Белая Россия: опыт исторической ретроспекции. Материалы международной научной конференции в Севастополе. (Библиотека россиеведения. Выпуск 7) : Сборник. — Санкт-Петербург: Посев, 2002. — ISBN 5-85824-140-9.
- ↑ 1 2 Даниленко Л.П. [armenianlegacy.eu/files/art/danilenko1.pdf Три года в Ереване. Из истории национальной картинной галереи им. И.К. Айвазовского] (рус.).
Ссылки
- [kimmeria.com/kimmeria/feodosiya/museum_gallery_main.htm Национальная картинная галерея им. И. К. Айвазовского]
| ||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||
Отрывок, характеризующий Феодосийская картинная галерея имени И. К. Айвазовского
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».
Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
