Никандров, Пётр Федотович

Пётр Федотович Никандров
Место рождения:	Никитино, Псковская губерния
Место смерти:	Ленинград
Научная сфера:	история философии
Место работы:	ЛГУ, ФИНЭК
Учёная степень:	доктор философских наук (1966)
Учёное звание:	профессор (1968)
Альма-матер:	ЛГУ (1951)
Научный руководитель:	М. В. Серебряков
Награды и премии:

Пётр Федо́тович Ника́ндров (1 декабря 1923 — 9 мая 1975) — советский философ, доктор философских наук, профессор; специалист в области истории русской философии, автор фундаментального труда «Русская философия XI—XIX веков» (совместно с А. А. Галактионовым).

Биография

Родился в крестьянской семье в с. Никитино (ныне — Новоржевского района Псковской области). С пяти лет переехал с родителями в Ленинград. Пережил блокаду Ленинграда, потеряв отца и мать.

В 1946 году поступил на философский факультет в Ленинградский университет, ученик профессора М. В. Серебрякова. В 1951 году окончил философский факультет ЛГУ, затем — аспирантуру там же. Специализировался по истории русской философии. С 1952 года член ВКП(б). В 1954 году защитил кандидатскую диссертацию «Мировоззрение П. И. Пестеля». С 1956 по 1974 год преподавал на кафедре истории философии ЛГУ (с 1956 — доцент, с 1968 — профессор). В 1962—1963 годах преподавал философию в Монголии. С 1974 года заведовал кафедрой философии Ленинградского финансово-экономического института. Был талантливым лектором и педагогом.

Трижды женат, отец троих детей. Покончил жизнь самоубийством.

Научная деятельность

Раннее творчество связано с наследием декабриста П. И. Пестеля, которого рассматривал одним из наиболее передовых мыслителей эпохи, поскольку он вышел за пределы идеалистического взгляда на историю. Тема декабризма рассматривалась П. Ф. Никандровым до конца жизни и нашла окончательное оформление в заключительной работе "Революционная идеология декабристов" (1976), в которой рассмотрены воззрения П. И. Пестеля, И. Е. Якушкина и М. С. Лунина

Наиболее значительные научные труды стали результатом совместной работы А. А. Галактионова и П. Ф. Никандрова. Их сотрудничество началось в 1950-е годы с ряда журнальных статей, в которых критически рассматриваются некоторые важные моменты истории русской философии и разрабатывается самостоятельная методологическая линия с опорой на творческий марксизм. В 1961 году совместно с А. А. Галактионовым опубликовал монографию по истории русской философии. Здесь впервые в советской литературе история отечественной философии раскрыта как борьба материализма и идеализма, в результате чего появляются главы об отечественных традициях шеллингианства, славянофильства и др. Позднее вышла их книга "Идеологи русского народничества" (1966) о взглядах П. Л. Лаврова, М. А. Бакунина, П. Н. Ткачева, Н. К. Михайловского, П. А. Кропоткина. В 1966 году П. Ф. Никандров также совместно с А. А. Галактионовым защитил докторскую диссертацию «История русской философии». П. Ф. Никандров и А. А. Галактионов являются авторами лучшей советской книги по русской философии (1970), отмеченной специальной премией ЛГУ. В ней история философии рассмотрена в качестве развития одной из форм общественного сознания, взаимодействующей с другими формами на базе законов общественного развития и классовых отношений. Принцип историзма реализуется через диалектику борьбы и чередования различных школ и направлений, выражающиеся прежде всего в противостоянии материализма и идеализма. К особенностям русского историко-философского процесса отнесены укорененность православия в русском мышлении, систематической столкновение с западноевропейской философией, заимствование со сдвигом вперед, и связь с освободительным движением.

Вместе с А. А. Галактионовым является основателем Ленинградской школы историков русской философии, которая вела активную полемику с Московской школой, возглавляемой И. Я. Щипановым.

Научный руководитель историка социологии, профессора А. О. Бороноева.

Основные работы

• Никандров П. Ф. Мировоззрение П. И. Пестеля. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1955. — Переиздано в 2012: ISBN 978-5-458-41839-3.
• Галактионов А. А., Никандров П. Ф. История русской философии. — Л., 1961.
• Галактионов А. А., Никандров П. Ф. Идеологи русского народничества. — Л., 1966.
• Галактионов А. А., Никандров П. Ф. Русская философия XI—XIX вв. — Л.: Наука, 1970.
• Галактионов А. А., Никандров П. Ф. Русская философия IX—XIX вв. — 2-е изд., испр. и доп. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. — ISBN 5-288-00112-X.
• Никандров П. Ф. Революционная идеология декабристов. — Л.: Лениздат, 1976. — 192 с.

Награды

• Медаль «За оборону Ленинграда»
• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.».

Литература

• Синютин М. В. Творческий путь Петра Федотовича Никандрова (к 90-летию со дня рождения) // Вестник Русской Христианской Гуманитарной Академии, 15 (3), 2014, сс. 94-106.
• Ермичев А. А. А. А. Галактионов и П. Ф. Никандров — советские историки русской философии // Русская философская мысль: на Руси, в России и за рубежом. М.: Изд-во МГУ, 2013, с. 547-562. ISBN 978-5-19-010807-1
• Маслобоева О.Д. П. Ф. Никандров и самобытность русской философии: творчество шестидесятников // ЛФЭИ-СПбГУФЭ – 80 лет. Взгляд на прошлое, настоящее и будущее: Материалы Международной научной конференции ученых, студентов и общественности (16-17 марта 2010 года), СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2010, сс. 147-150.
• Бороноев А. О., Синютин М. В. Ленинградская школа историков русской социологии (1950-1980-е годы) // в сборнике «Социология в Ленинграде-Санкт-Петербурге во второй половине XX века», под ред. А.О. Бороноева, СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008, сс. 6-41.
• Северикова Н. М. Никандров П. Ф. // Русская философия: энциклопедия / под общ. ред. М. А. Маслина. Сост. П. П. Апрышко, А. П. Поляков. М.: Алгоритм, 2007, с. 365.

Ссылки

• Ермичев А. А. [www.az-libr.ru/index.shtml?Persons&000/Date/Death/0509 Никандров Пётр Федотович]

Отрывок, характеризующий Никандров, Пётр Федотович

– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.


С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.