Оазис (хутор)
| Хутор
Оазис
Показать/скрыть карты
|
Оазис — хутор в Северском районе Краснодарского края. Входит в состав Новодмитриевского сельского поселения. По данным переписи 2010 года, на хуторе проживает 216 человек (108 мужчин и 108 женщин)[1].
Содержание
География
Хутор Оазис расположен примерно в 22 км к югу от центра Краснодара. В 8 км северо-западнее хутора находится станция Энем I Северо-Кавказской железной дороги РЖД. В 9 км северо-западнее хутора проходит автодорога А146 Краснодар — Новороссийск.
Улицы
- пер. Северный,
- ул. Длинная,
- ул. Карасунская,
- ул. Центральная.
История
Хутор Оазис был образован в 1920 году. Здесь стали селиться армяне, переехавшие из разных районов Краснодарского края. В 1930 году был основан колхоз им. Шаумяна. В 1938 году на хуторе на площади 20 га был посажен сад[2].
Напишите отзыв о статье "Оазис (хутор)"
Примечания
- ↑ [krsdstat.ru/perepis/vpn2010/ekspres/%D0%9D%D0%B0%D1%81%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%92%D0%9F%D0%9D_2010.pdf Население ВПН 2010]. krsdstat.ru. Проверено 23 августа 2012. [www.webcitation.org/6BiYMzo5b Архивировано из первоисточника 27 октября 2012].
- ↑ [www.sevadm.ru/poseleniya/novodmi_pos/novodm_ispravka/ Историческая справка ст. Новодмитриевской]. sevadm.ru. Проверено 21 августа 2012. [www.webcitation.org/6BiYLUzmq Архивировано из первоисточника 27 октября 2012].
|
Это заготовка статьи по географии Краснодарского края. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Оазис (хутор)
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
