Ураган (ядерное испытание)

Операция «Ураган» (англ. Operation Hurricane) — первое ядерное испытание Великобритании 3 октября 1952 года. Ядерное взрывное устройство было взорвано на борту фрегата, установленного на якоре в районе островов Монте-Белло (западная оконечность Австралии). Мощность взрыва составила около 25 килотонн.

Предыстория

Великобритания, развивавшая военную ядерную программу с 1940 года, в ходе войны была вынуждена серьёзно замедлить темп работ ввиду необходимости переключения сил и средств на иные направления. С 1942 года эти работы велись совместно с американцами, однако за несколько месяцев до окончания войны в виду изменения политики руководства США английское правительство решило приступить к созданию собственного ядерного оружия. Летом 1945 года премьер-министр Клемент Эттли создал специальный комитет Gen 75 Committee по планированию и строительству объектов для производства ядерного оружия. Значительные экономические трудности послевоенного времени в сочетании с политикой американцев, которые в 1946 — 1947 годах отказывались передать англичанам даже документацию о результатах научно-исследовательских работ, привели к тому, что в процессе создания ядерного оружия Англия оказалась далеко позади США и СССР, проведших свои первые испытания в 1945 и 1949 годах соответственно.

Тем не менее, Лондону удалось в 1947 году основать первый объект по производству оружейного плутония в Виндкасле (в настоящее время — ядерный центр Селлафилд), где в 1950 году заработал первый реактор — наработчик плутония. К 1952 году было получено уже достаточно много плутония-239, но собственного плутония все равно не хватало к установленному сроку 1 августа 1952 года. Поэтому пришлось частично использовать плутоний канадского производства.

Подготовка к испытаниям

Собранное ядерное устройство было помещено в один из отсеков фрегата «Плим» (корабль типа «Ривер», построенный в 1943 году, с полным водоизмещением 1800 т), поскольку было решено взорвать бомбу на борту этого фрегата. Такой способ проведения испытаний был выбран не случайно. Во-первых, первое британское ядерное взрывное устройство из-за своей громоздкости ещё не было боеприпасом в полном смысле, то есть не могло быть установлено ни на одном из имевшихся у англичан носителей (самолёте). Во-вторых, британцы стремились оценить возможные последствия ядерного взрыва у берега — в частности, его воздействие на суда и береговые сооружения. Вызвано это было тем, что в те годы при рассмотрении потенциального ядерного удара со стороны СССР в первую очередь учитывалась возможность скрытной доставки советского ядерного заряда в один из английских портов на судне.

Для сопровождения «Плима», доставки наиболее важных и секретных грузов, а также группы специалистов, была создана особая эскадра Королевского флота во главе с эскортным авианосцем «Кампания». В состав эскадры входили, помимо авианосца и «Плима», три десантных корабля. Соединение покинуло Великобританию 15 сентября.

Взрывное устройство

Подготовленное британскими специалистами к испытанию взрывное устройство по своей схеме было похоже на первые американские плутониевые бомбы, например бомбу «Толстяк», сброшенную на Нагасаки. Однако, в британском устройстве было применено так называемое левитирующее ядро — между плутониевым зарядом и окружавшей его оболочкой (т. н. темпером) было оставлено некоторое расстояние. Это давало определённый выигрыш в мощности взрыва, но в более совершенных образцах ядерных взрывных устройств такая схема не применяется.

Взрыв

Фрегат был установлен на якоре между островами Хермит (англ. Hermit) и Тримойл (англ. Trimouille) в 400 м от берега последнего в точке с координатами примерно 20°40′ ю. ш. 115°57′ в. д.20.667° ю. ш. 115.950° в. д. / -20.667; 115.950   . Глубина в этом месте была 12 м. Взрывное устройство внутри фрегата находилось на 2,7 м ниже ватерлинии.

Взрыв произошёл в 08:00 по местному времени (по Гринвичу — в полночь со 2 на 3 октября). Некоторые источники утверждают, что устройство взорвалось на 36 секунд раньше, чем планировалось. Взрыв полностью разрушил и даже частично испарил корабль. Брызги расплавленного металла, поднятые взрывом в воздух, упав на берег, вызвали в нескольких местах загорание сухой растительности. На месте взрыва на морском дне образовалась овальная воронка диаметром до 300 м и глубиной 6 м. Облако взрыва достигло высоты 3 км, но выше не поднялось из-за сильного ветра, который стал быстро относить его к юго-востоку. Из-за ветра облако почти сразу утратило характерную грибовидную форму.

Большинство наблюдателей находились на борту «Кампании» (лишь немногие наблюдали с берега, с поста на острове Хермит). По странному совпадению, во время первого американского ядерного испытания наблюдательный пост находился на холме, называвшемся Кампания. К наблюдениям за испытанием были допущены представители прессы, но их пост наблюдения находился в 55 милях (88,5 км) от места взрыва, так что звук от взрыва дошел до них только через 4 минуты 15 секунд.

Благодаря успешному испытанию Великобритания стала третьей после США и СССР страной, обладавшей ядерным оружием. По итогам испытания было решено принять взорванный образец за прототип для первого британского серийного ядерного боеприпаса, авиабомбы «Голубой Дунай», принятой на вооружение в ноябре 1953 года.

Район островов Монте-Белло ещё дважды использовался для британских ядерных испытаний в 1956 году.

См. также

• Мауд Комитти
• Манхэттенский проект
• Канопус (ядерное испытание)

Ссылки

• [www.nationalarchives.gov.uk/films/1951to1964/filmpage_oper_hurr.htm 33-минутный фильм о создании бомбы и её испытании]  (англ.)
• [www.youtube.com/watch?v=SOsFeRWxwUE Документальный фильм с русским переводом]
• [www.johnstonsarchive.net/nuclear/tests/UK-ntests1.html Данные о британских ядерных испытаниях (точное время, координаты, мощность)]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Ураган (ядерное испытание)

– Как вы похорошели!
«Еще бы!», отвечали смеющиеся глаза Наташи.
– А папа постарел? – спросила она. Наташа села и, не вступая в разговор Бориса с графиней, молча рассматривала своего детского жениха до малейших подробностей. Он чувствовал на себе тяжесть этого упорного, ласкового взгляда и изредка взглядывал на нее.
Мундир, шпоры, галстук, прическа Бориса, всё это было самое модное и сomme il faut [вполне порядочно]. Это сейчас заметила Наташа. Он сидел немножко боком на кресле подле графини, поправляя правой рукой чистейшую, облитую перчатку на левой, говорил с особенным, утонченным поджатием губ об увеселениях высшего петербургского света и с кроткой насмешливостью вспоминал о прежних московских временах и московских знакомых. Не нечаянно, как это чувствовала Наташа, он упомянул, называя высшую аристократию, о бале посланника, на котором он был, о приглашениях к NN и к SS.
Наташа сидела всё время молча, исподлобья глядя на него. Взгляд этот всё больше и больше, и беспокоил, и смущал Бориса. Он чаще оглядывался на Наташу и прерывался в рассказах. Он просидел не больше 10 минут и встал, раскланиваясь. Всё те же любопытные, вызывающие и несколько насмешливые глаза смотрели на него. После первого своего посещения, Борис сказал себе, что Наташа для него точно так же привлекательна, как и прежде, но что он не должен отдаваться этому чувству, потому что женитьба на ней – девушке почти без состояния, – была бы гибелью его карьеры, а возобновление прежних отношений без цели женитьбы было бы неблагородным поступком. Борис решил сам с собою избегать встреч с Наташей, нo, несмотря на это решение, приехал через несколько дней и стал ездить часто и целые дни проводить у Ростовых. Ему представлялось, что ему необходимо было объясниться с Наташей, сказать ей, что всё старое должно быть забыто, что, несмотря на всё… она не может быть его женой, что у него нет состояния, и ее никогда не отдадут за него. Но ему всё не удавалось и неловко было приступить к этому объяснению. С каждым днем он более и более запутывался. Наташа, по замечанию матери и Сони, казалась по старому влюбленной в Бориса. Она пела ему его любимые песни, показывала ему свой альбом, заставляла его писать в него, не позволяла поминать ему о старом, давая понимать, как прекрасно было новое; и каждый день он уезжал в тумане, не сказав того, что намерен был сказать, сам не зная, что он делал и для чего он приезжал, и чем это кончится. Борис перестал бывать у Элен, ежедневно получал укоризненные записки от нее и всё таки целые дни проводил у Ростовых.


Однажды вечером, когда старая графиня, вздыхая и крехтя, в ночном чепце и кофточке, без накладных буклей, и с одним бедным пучком волос, выступавшим из под белого, коленкорового чепчика, клала на коврике земные поклоны вечерней молитвы, ее дверь скрипнула, и в туфлях на босу ногу, тоже в кофточке и в папильотках, вбежала Наташа. Графиня оглянулась и нахмурилась. Она дочитывала свою последнюю молитву: «Неужели мне одр сей гроб будет?» Молитвенное настроение ее было уничтожено. Наташа, красная, оживленная, увидав мать на молитве, вдруг остановилась на своем бегу, присела и невольно высунула язык, грозясь самой себе. Заметив, что мать продолжала молитву, она на цыпочках подбежала к кровати, быстро скользнув одной маленькой ножкой о другую, скинула туфли и прыгнула на тот одр, за который графиня боялась, как бы он не был ее гробом. Одр этот был высокий, перинный, с пятью всё уменьшающимися подушками. Наташа вскочила, утонула в перине, перевалилась к стенке и начала возиться под одеялом, укладываясь, подгибая коленки к подбородку, брыкая ногами и чуть слышно смеясь, то закрываясь с головой, то взглядывая на мать. Графиня кончила молитву и с строгим лицом подошла к постели; но, увидав, что Наташа закрыта с головой, улыбнулась своей доброй, слабой улыбкой.
– Ну, ну, ну, – сказала мать.
– Мама, можно поговорить, да? – сказала Hаташa. – Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. – И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.
– Ну, об чем же нынче? – сказала мать, устроившись на подушках и подождав, пока Наташа, также перекатившись раза два через себя, не легла с ней рядом под одним одеялом, выпростав руки и приняв серьезное выражение.
Эти ночные посещения Наташи, совершавшиеся до возвращения графа из клуба, были одним из любимейших наслаждений матери и дочери.
– Об чем же нынче? А мне нужно тебе сказать…
Наташа закрыла рукою рот матери.
– О Борисе… Я знаю, – сказала она серьезно, – я затем и пришла. Не говорите, я знаю. Нет, скажите! – Она отпустила руку. – Скажите, мама. Он мил?
– Наташа, тебе 16 лет, в твои года я была замужем. Ты говоришь, что Боря мил. Он очень мил, и я его люблю как сына, но что же ты хочешь?… Что ты думаешь? Ты ему совсем вскружила голову, я это вижу…
Говоря это, графиня оглянулась на дочь. Наташа лежала, прямо и неподвижно глядя вперед себя на одного из сфинксов красного дерева, вырезанных на углах кровати, так что графиня видела только в профиль лицо дочери. Лицо это поразило графиню своей особенностью серьезного и сосредоточенного выражения.
Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…