Перишер

Перишер (англ. Perisher) — курс подготовки и окончательного отбора командных кадров для подводного флота Великобритании. Официальное название — Курс квалификации командного состава (англ. Commanding Officers Qualification Course).

Происхождение

Британская система подготовки офицеров для флота отличается тем, что выбрав специализацию, офицер рассчитывает сохранить её в течение всей карьеры. То есть, администратор-снабженец останется администратором, инженер или механик механиком, ракетчик ракетчиком, а командир корабля с самого начала готовится быть, и остается командиром.

Этим она сходна с советской/русской системой, и отличается от американской, при которой предполагается, что офицер может в течение карьеры чередовать командные, технические и штабные должности, и даже переходить из одного рода сил в другой.

В начале карьеры, при окончании Военно-морского колледжа в Дартмуте, британский офицер должен сделать выбор, какому пути следовать. Те, кто хотят командовать подводными лодками, остаются ими до окончания формального срока службы.

После колледжа такой офицер в типичном случае попадает на должность штурмана подводной лодки, затем продвигается до вахтенного офицера. Хотя он изучает инженерные стороны профессии (в том числе эксплуатации техники ядерного реактора), основное внимание уделяется боевому использованию, и вообще операциям. Когда он дослужится до стадии, на которой может быть выдвинут на должность первого лейтенанта (эквивалент старпома) подводной лодки, Главный морской штаб в Норвуд, под Лондоном принимает решение, направлять ли его на «Перишер». Не прошедшие курс занимать должности первого лейтенанта или командира лодки не могут.

Назначение

Главное, для чего был создан «Перишер» — это отбор. Кандидаты (тоже называются «перишеры») в командиры-подводники ставятся в жесткие условия, где они обязаны не столько действовать по заученной методике, сколько ориентироваться в сложных ситуациях. А из сложных ситуаций состоит практически весь курс. Кандидатам внушается мысль, что просто действовать по учебнику недостаточно — их ставят в ситуации, неразрешимые с помощью только готовых приемов. При оценке упражнений поощряются нестандартные решения, при условии что они приводят к успеху. Одновременно требуется соблюдать условия безопасной эксплуатации лодки.

В таких условиях закончить курс может только офицер, способный одновременно оценивать ситуацию, знать технические возможности, принимать решения под давлением и вести людей. По сути, курс рассчитан на вышибание, что подтверждается и самим его названием (англ. perish – пропадать, гибнуть). Недостаточно одаренные и подготовленные отсеиваются.

Структура и содержание

Курс был основан в 1914 году. До 2002 г находился в школе подводного плавания (HMS Dolphin) на территории военно-морской базы Госпорт, вблизи Портсмута. С 2002 переместился на плавбазу в Девонпорт под Плимутом. Программа рассчитана на пять-шесть месяцев. Начиная с 1917 г набор производится два раза в году. Размер класса (при поступлении) до 10 кандидатов. Типичный возраст кандидатов 27÷34 года.

Класс делится на две группы по 5 кандидатов, за каждой закрепляется офицер-преподаватель, по традиции называемый кратко: «учитель». Кандидаты совершают ознакомительные туры по всем предприятиям-поставщикам подводного кораблестроения Великобритании, а также по генеральному контрактору («Виккерс Шипбилдинг энд Инжиниринг, Лтд.», VSEL). Затем проходят стадию решения задач на тренажерах. Основной упор делается на практические упражнения в условиях плавания. Вначале идет серия упражнений по выходу в атаку на одиночный боевой корабль. Затем число кораблей увеличивается до двух и трех. Во время атаки на лодку с трех направлений, кандидат должен выработать решение и произвести выстрел, при этом не попасть под атаку ни одного из кораблей и оставаться в безопасных параметрах. Среди выполняемых упражнений могут быть разведка и фотографирование побережья противника, высадка специальных сил, минные постановки, и любые другие задачи, характерные для ПЛ.

В курс также входят приемы и методы использования дизельных лодок в прибрежных водах на мелководье. По мере продвижения к концу число часов в море увеличивается. Завершает курс участие в учениях, где кандидат под наблюдением преподавателя исполняет все обязанности командира ПЛ.

Отсев составляет обычно 20÷30 % класса. По отдельным упражнениям он доходит до 40 %. По традиции, провалившегося кандидата без предупреждения снимают с подводной лодки на подошедшую шлюпку, где рулевой преподавателя передает ему уже упакованный рундук и «утешительный приз» — бутылку виски. Больше на борт ни одной британской лодки он не допускается.

Отсеявшиеся офицеры (если они решают остаться на флоте) переходят в так называемую Общую службу. При удачном стечении обстоятельств они могут подняться до самостоятельного командования фрегатом. Но печать провалившего «Перишер» остается на них навсегда.

Те кто завершил курс, получают право занять должность первого лейтенанта подводной лодки. Это не гарантирует командирской должности — они только пополняют кадры офицеров, квалифицированых для неё. До 1990-х годов, когда в составе Королевского флота были и дизельные ПЛ, ситуация была иной.

«Перишер» хорошо приспособлен для стран, где сравнительно небольшой флот может выбирать из большого числа высоко подготовленных кадров. Таким образом, он обеспечивает максимально возможный уровень командиров. Хотя уровень подводников Британии был высок во все времена, с тех пор как в строю осталось лишь около 20 лодок, флот считает своей обязанностью доверять их только самым лучшим. В ценах 1992 года подготовка одного офицера, с учетом амортизации наземных сооружений и кораблей, стоила £1.2 млн.

После того, как командир выслужит полный срок на подводных лодках, он, при хорошем продвижении, вполне может перейти на надводные корабли и командовать группой или даже эскадрой. Самый известный пример — адмирал Джон Форстер «Сэнди» Вудвард. В этом снова проявляется особенность курса: он готовит не просто подводников, а людей, способных командовать, лидеров.

Другие страны

Принципы, заложенные в курс, приняты во многих странах, и некоторые, например Израиль, учредили собственные похожие программы. Некоторые другие страны (Нидерланды, Индия) полностью копируют его, вплоть до названия. Британский и голландский курсы синхронизируются, чтобы совместно использовать привлекаемые лодки и корабли.

Страны, не имеющие возможности содержать собственный курс, посылают офицеров на «Перишер» в порядке обмена. Если в классе имеются свободные вакансии, они заполняются иностранными кандидатами. Для них разделы, связанные с использованием атомных лодок, заменяются соответствующими разделами для дизельных. Например, аргентинские и чилийские подводники традиционно направляются в Великобританию. В порядке эксперимента, некоторые американские офицеры начиная с 2002 г проходят курс в Нидерландах или Англии.

Литература

• Daniel, Donald C. Submarine Warfare and Superpower Startegic Stability. University of Illinois Press, 1987.
• [FLOT.com/publications/books/shelf/terenov/terenov7.htm Перишер на сайте FLOT.com]

См. также

• Tom Clancy, John Grisham. Submarine: A Guided Tour Inside a Nuclear Warship (non-fiction). New York, Penguin-Putnam, 1993, p. 154-165.

Отрывок, характеризующий Перишер

Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
Кутузов с трудом жевал жареную курицу и сузившимися, повеселевшими глазами взглянул на Вольцогена.
Вольцоген, небрежно разминая ноги, с полупрезрительной улыбкой на губах, подошел к Кутузову, слегка дотронувшись до козырька рукою.
Вольцоген обращался с светлейшим с некоторой аффектированной небрежностью, имеющей целью показать, что он, как высокообразованный военный, предоставляет русским делать кумира из этого старого, бесполезного человека, а сам знает, с кем он имеет дело. «Der alte Herr (как называли Кутузова в своем кругу немцы) macht sich ganz bequem, [Старый господин покойно устроился (нем.) ] – подумал Вольцоген и, строго взглянув на тарелки, стоявшие перед Кутузовым, начал докладывать старому господину положение дел на левом фланге так, как приказал ему Барклай и как он сам его видел и понял.
– Все пункты нашей позиции в руках неприятеля и отбить нечем, потому что войск нет; они бегут, и нет возможности остановить их, – докладывал он.
Кутузов, остановившись жевать, удивленно, как будто не понимая того, что ему говорили, уставился на Вольцогена. Вольцоген, заметив волнение des alten Herrn, [старого господина (нем.) ] с улыбкой сказал:
– Я не считал себя вправе скрыть от вашей светлости того, что я видел… Войска в полном расстройстве…
– Вы видели? Вы видели?.. – нахмурившись, закричал Кутузов, быстро вставая и наступая на Вольцогена. – Как вы… как вы смеете!.. – делая угрожающие жесты трясущимися руками и захлебываясь, закричал он. – Как смоете вы, милостивый государь, говорить это мне. Вы ничего не знаете. Передайте от меня генералу Барклаю, что его сведения неверны и что настоящий ход сражения известен мне, главнокомандующему, лучше, чем ему.
Вольцоген хотел возразить что то, но Кутузов перебил его.
– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.