Печать ханского вана японской страны На
Печа́ть ва́на страны́ На (яп. 漢委奴国王印 Ва но На но кокуо: но ин) — золотая печать, найденная 12 апреля 1784 года на юге острова Хонсю, на территории современного города Фукуока, префектуры Фукуока, Япония. Считается аутентичной китайской печатью I века н. э. Была подарена правителю страны На на севере острова Кюсю. Хранится в Музее города Фукуоки. Входит в список Национальных сокровищ Японии.
В историографии также известна под длинным названием «Печать ханского вана японской страны На» (яп. 漢委奴国王印 Кан но ва но На но кунио: но ин) или коротким «Золотая печать» (яп. 金印 Кинъин).
Краткое описание
Золотая печать напоминает квадрат. Ширина сторон этого квадрата равна 2,347 см, высота — 0,887 см. На вершине печати размещено кольцо-держатель в виде змеи для церемониальной верёвки. Вес печати — 108,7 г. На тыльной стороне печати в три строки выгравирована надпись 5-ю китайскими иероглифами шрифтом для печатей: «Ханьский ван японской[1] страны На» (汉委奴国王).
Эта золотая печать была найдена 12 апреля 1784 года на юге пляжа Кану острова Сика провинции Тикудзэн. Её нашёл местный крестьянин Камбий во время сельскохозяйственных работ. По преданию печать находилась под большим камнем, в окружении трёх плоских каменных глыб. Крестьянин отнёс находку в уездную управу, а тамошний управляющий передал её к чиновникам автономии рода Курода, в княжестве Фукуока. Местный конфуцианец Камэи Намму в китайской хронике «История династии Поздняя Хань» обнаружил упоминания об этой печати и определил её возраст — 57 год н. э. С 1978 года находка хранилась в казне рода Курода, но затем была подарена городу Фукуока. В 1990 году печать поместили в новый городской музей. Памятник сопровождает пояснительная надпись из «Переводов о восточных варварах» 85-го свитка «Истории династии Поздняя Хань»:
|
Год 57, японская страна На принесла дань. Её послы назвали себя великими мужами дафу. Эта страна находится на крайнем юге японских краев. Император Гуан У-ди подарил На печать с верёвкой[2] | 
|
Со времени нахождения печати неоднократно высказывались предположения о том, что это средневековая или новейшая подделка. Сейчас большинство аргументов указывают на подлинность памятника. Особое место среди них занимает находка в 1981 году в провинции Цзянсу (КНР) золотой печати 58 года, очень напоминающей японский аналог.
Примечание
- ↑ Иероглиф „доверять“ (委) считается сокращением иероглифа „Япония“ (倭).
- ↑ Акт предоставления китайским императором печати с титулом «ханского вана», то есть «китайского царя», означал установление сюзерено-вассальных отношений между императором и правителем страны. Первый признавал право второго править страной На и торговать с Китаем, а второй признавал свою зависимость от первого и обязывался выплачивать ему дань. Эта система китаецентрических международных отношений была нормой в Восточной Азии. Впоследствии она была распространена монголами на Русские княжества в виде системы ярлыков.
Напишите отзыв о статье "Печать ханского вана японской страны На"
Ссылки
- [www.tabiken.com/history/doc/E/E093C200.HTM Золотая печать // Исторический веб-словарь] (яп.)
Отрывок, характеризующий Печать ханского вана японской страны На
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
