Прагматическая санкция (554)

Прагматическая санкция по запросу Вигилия (лат. Pragmatica sanctio pro petitione Vigilii) — конституционный акт, устанавливавший принципы управления византийской Италией и распространявший на неё действие Кодекса Юстиниана.

Санкция была издана императором Юстинианом 13 августа 554 по просьбе римского папы Вигилия, возвращавшегося в том году из Константинополя в освобожденную от власти остготов Италию. Документ был адресован руководителям военного и гражданского управления — стратигу-автократору в Италии Нарсесу и префекту претория Антиоху.

В Италии восстанавливалась позднеримская административная и фискальная система. В отличие от восточных провинций Византии, где в ходе административной реформы Юстиниана гражданская и военная власть были объединены в одних руках, на недавно завоеванных территориях эти функции оставались разделены. Как полагают, это было уступкой, сделанной правительством в пользу местной аристократии, опасавшейся посягательств военных наместников на свои права. Другой целью была попытка помешать узурпации власти военными в еще не до конца замиренных провинциях.

Главой гражданского управления становился префект претория Италии, резиденция которого находилась в Равенне. Управление отдельными провинциями было возложено на гражданских правителей — президов (praesides) или судей (iudices provinciales), которые избирались епископами и приматами (виднейшими гражданами); правитель непременно избирался из числа местных жителей, его избрание подлежало ратификации префектом претория. Выборность провинциальной власти была важной уступкой, сделанной императорским правительством епископату и италийской знати, поскольку в восточных провинциях эти чиновники назначались императором или наместником.

Для контроля над действиями провинциальной администрации к правителю были приставлены два сакриниария префектуры. При этом полномочия правителей были достаточно широкими, в частности, их судебная юрисдикция была расширена за счет ограничения полномочий военных судов, что являлось значительной переменой, по сравнению с остготскими временами. Если до этого в компетенции военных судов были все дела, в которых одной из сторон являлся военнослужащий остготской армии, то после византийского завоевания военные суды рассматривали лишь те случаи, когда военный являлся ответчиком.

Это положение, распространявшее, с некоторыми изменениями, на Италию восточноримскую юридическую практику, также было принято в интересах италийской знати, сильно пострадавшей от произвола остготских военных властей, чинивших руками своих графов скорый суд и расправу.

Важной частью Прагматической санкции было восстановление личных и имущественных прав, нарушенных во время Готской войны. С особой выразительностью были подтверждены все акты, принятые законными королями остготов (Аталарихом, Амаласунтой и Теодохадом), и отменены распоряжения тирана Тотилы. Все движимое и недвижимое имущество возвращалось прежним владельцам или их наследникам, в том числе попавшим в плен и эмигрировавшим в Восточную империю. Из числа последних отдельно назван патриций Либерий.

Колоны, покинувшие свои участки или насильно уведенные другими собственниками, подлежали возврату. Рабы, освобожденные Тотилой, и успевшие вступить в брак со свободными, возвращались в прежнее состояние, а их дети получали права матери.

В Италии восстанавливалось муниципальное устройство; подобно прежним императорам, Юстиниан безуспешно пытался законодательными мерами восстановить пришедшие в полный упадок городские курии. Рим сохранял свои привилегии, в том числе восстанавливались хлебные раздачи для беднейших слоев населения. Это постановление вскоре было отменено.

Арианская церковь была подчинена римскому папе, её владения конфискованы, затем переданы ортодоксальному духовенству.

В 556 прагматическая санкция была дополнена новым законом, адресованным Нарсесу, римскому сенату и Панфронию, вероятно, префекту претория.

После начала в 568 лангобардского завоевания Италии ряд постановлений 554 года постепенно был отменен: военная и гражданская власть объединились в руках экзарха, к нему же перешло право назначения управляющих провинциями.

Литература

• Imp. Iustiniani PP. a. Novellae quae vocantur sive Constitutiones quae extra codicem supersunt, pars II. Ed. K. E. Zachariae von Lingenthal. — Lipsiae.: Teubneri, 1881, pp. 354–366
• Кулаковский Ю. А. История Византии. Т. II. — СПб.: Алетейя, 1996. — ISBN 5-89329-003-14 (ошибоч.)
• Удальцова З. Н. Прагматическая санкция Юстиниана об устройстве Италии // Советская археология, 1958, т. 28
• Удальцова З. Н. Италия и Византия в VI веке. — М.: Издательство АН СССР, 1959
• Успенский Ф. И. История Византийской империи. Т. I. — СПб.: Брокгауз-Эфрон, 1913

Отрывок, характеризующий Прагматическая санкция (554)

Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.


Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.