Приозёрное (Приморский край)

Село Приозёрное Страна РоссияРоссия Субъект Федерации Приморский крайПриморский край Муниципальный район Хорольский Сельское поселение Благодатненское Координаты 44°18′38″ с. ш. 131°57′58″ в. д.44.31056° с. ш. 131.96611° в. д. / 44.31056; 131.96611    Глава Тютюнник Юрий Алексеевич Основан 1875 Прежние названия Василье-Егоровское Население ↘326 человек (2010) Часовой пояс UTC+10 Телефонный код +7 42347 Почтовый индекс 692265 Автомобильный код 25, 125 Код ОКАТО [classif.spb.ru/classificators/view/okt.php?st=A&kr=1&kod=05250000019 05 250 000 019] Приозёрное Москва Владивосток Приозёрное

К:Населённые пункты, основанные в 1875 году

Приозёрное — село в Хорольском районе Приморского края России. Входит в сельское поселение Благодатненское.

Стоит на автодороге, соединяющей сёла Благодатное и Прилуки, до Благодатного (на восток) около 10 км.

История

Село основано в 1875 году казаками из Забайкалья. Село имело статус казачьей станицы.

На месте нынешнего села Приозёрного в конце XIX века появилось поселение Василье-Егорьевское, относящееся к Гродековскому казачьему округу. Село имело статус казачьей станицы. Атаманом был Петровский Лавро. Родившийся и живший в станице до 17 лет (потом переехавший в село Новожатково) Пережинский рассказывал, что замков на дверях домов и сараев у них никогда не вешали. А вот как был наказан за воровство Иван Козаченко, сын Матфея Козаченко. По решению казачьего суда, украденный шарф повязали ему вокруг поясницы, привязали украденную пилу, в руки дали украденные вилы и в таком виде провели по станице. За воровстсво хомутов он уже был бит плетьми. И в конце концов был отправлен на каторгу за убийство отца.

Церкви в Васиье-Егорьевском никогда не было. Молиться ходили по церковным праздникам в Благодатное или в Новожатково. Ездили в Никольск-Уссурийский на базар. Есть сведения, что в 1922 году здесь побывали семёновцы и японцы. а в 1923 г. прибыли бойцы Красной Армии, сместили атамана и вместо него поставили представителя Советской власти Рубанова. Во время коллективизации многие покинули село, и след их затерялся. Возможно, кто-то оказался в банде на станции Хорватово, которая отбивала прилукские обозы с сеном и фуражом, убивала пастухов и угоняла табуны и стада за кордон.

В 1930 году село стало отделением совхоза «Комсомолец». Во время проведения беседы «О текущем моменте» был смертельно ранен Геннадий Усачёв, приехавший в Прилуки из города в числе рабочих «25-тысячников». Его именем было названо село Усачёвка Хорольского района.

До того, как стать Приозёрным, бывшее Василье-Егорьевское много лет именовалось совхозом № 5. В войну и до середины 50-х годов здесь был лагерь для заключенных. Женских бараков было четыре, мужских — два. В лагере сидели уголовники, изменники Родины, получившие по 20 лет. Много было и проходивших по 58-й статье пункт 10 Уголовного кодекса, так называемые «болтуны», сказавшие что-то лишнее в присутствии доносчика. Сидели и «бытовики»: опоздал на работу на несколько минут — пять лет, унес с поля немного зерна и несколько картофелин — столько же. Заключенные выращивали картофель, овощи для лагерей Магаданской области. Они же посадили и вырастили большой грушевй сад, дававший большие урожаи. Время от времени наведывалось северное начальство, которому очень нравилось небольшое, окруженное сопками село, с чистым воздухом, хорошей водой.

По воспоминаниям старожилов Приозёрного, здесь отбывал срок врач, проходивший по делу об отравлении Максима Горького. Случались побеги из зоны. Охранники искали беглецов по всему Приморью и находили. В лагере учителя из вольнонаёмных вели учебные занятия с заключенными. Недалеко от дороги, ведущей сейчас в мехмастерские, был карцер, откуда время от времени на всю округу разносились крики провинившихся. На территории лагеря всегда была идеальная чистота и необыкновенный порядок — ни бумажки, ни соринки. Заключенные построили в 1955 году красивое двухэтажное здание средней школы, такой не было ни в одном селе.

Отсидевшие свой срок часто оставались в селе — некоторые не имели права покидать пределы края, другим некуда было деться. Многие находили свою половину, создавали семью и оставались здесь жить.

Лагерь ликвидировали в конце пятидесятых годов. С 1958 года совхоз стал подчиняться Магаданскому областному агрокомитету. До самого конца 90-х годов совхоз исправно поставлял Магадану сельхозпродукцию. С 1966 года совхоз стал называться «Приозёрным», село получило название Приозёрное. Здесь был построен добротный типовой дом культуры, детский сад, столовая и торговый центр. В 1973 году начал работать АВМ — завод витаминно-травяной муки. В 2010-е гг. нет ни завода, ни детского сада, ни столовой, ни бани. Сельскохозяйственное производство свёрнуто. С 1997 года уже нет магаданского подчинения, хозяйством руководят из районного управления сельского хозяйства.

В прошлом году на юбилей школы съехались её бывшие выпускники со всех уголков Приморья. Когда не было средних школ в Петровичах, в Благодатном и Прилуках, после девятого класса ученики учились в Приозёрнеской средней школе, а жили в интернате — на территории бывшего лагеря.

Население

Численность населения
2002	2010
397	↘326

Инфраструктура

В селе действует фельдшерско-акушерский пункт, клуб, библиотека. Создан СХПК «Рось» по выращиванию овощей, зерновых и заготовке кормов для скота.

Улицы

• Ленинская ул.
• Механический пер.
• Молодёжная ул.
• Новая ул.
• Подгорная ул.

Отрывок, характеризующий Приозёрное (Приморский край)

Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.