Псевдо-Лонгин

Псевдо-Лонгин

Pseudo-Longin

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Псевдо-Лонгин (греч. Λογγίνος, лат. Loggínos) — имя, данное анонимному греческому писателю 1-3 веков, автору трактата по эстетике «О возвышенном» (греч. Περί ΰψους), долгое время приписываемого Лонгину.

Русский перевод

Первый русский перевод трактата назывался «О высоком»; был издан в 1803 году и переиздавался в 1826 году.

История

Долгое время автором трактата по эстетике «О возвышенном» считали Кассия Лонгина, ритора 3 века. Но итальянский лингвист Дж. Амати предположил в 1809 году, что автором является Дионисий Галикарнасский. Другие эллинисты приписывали авторство Плутарху, риторам Элию Теону (Aelius Theon), Гермагору и др.

Содержание

Трактат предназначался для изучающих ораторское искусство; являлся ответом на одноимённое сочинение ритора Цецилия из Калакты. Речь идёт об упадке красноречия и его причинах; поднимаются вопросы эстетики и теории литературы; разбирается понятие возвышенного в природе, обществе и искусстве.

Влияние

Советская философская энциклопедия упоминает о значительном влиянии трактата Псевдо-Лонгина на эстетику нового времени, особенно классицизма; и называет, в частности, Буало, переведшего трактат на французский в 1674 году, Мильтона, Поупа, Винкельмана, Драйдена, как находившихся под его влиянием, а Бёрка, Канта, Чернышевского — как мыслителей, чьи взгляды на возвышенное отражали идеи Псевдо-Лонгина.

Ссылки

• Юрий Борисович Борев — Эстетика, теория литературы: энциклопедический словарь терминов; Астрель, 2003; стр. 79.
• Моисей Самойлович Каган, Ленинградский государственный университет имени А. А. Жданова. Кафедра этики и эстетики — Лекции по истории эстетики. В 4-х кн. Под ред. проф. М. С. Кагана, том. 1-3; Изд-во Ленингр. ун-та, 1980; стр. 63

Отрывок, характеризующий Псевдо-Лонгин

– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.