Пушка (повесть)
| Пушка | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
«Пушка» — автобиографическая повесть Дмитрия Холендро.
Повесть «Пушка» вышла в свет более четверти века после разгрома гитлеровской Германии. К этому времени уже существовала большая, мирового звучания литература о Великой Отечественной, и не просто было сказать о войне своё слово, не повторив написанного до тебя.[1]
Содержание
Сюжет
Сюжет повести повествует о судьбе поколения писателя, когда его сверстникам буквально со школьных скамей и студенческих аудиторий приходилось направляться на фронт для защиты своей родины во время Великой Отечественной войны.
Автор от своего имени ведет речь о судьбе солдат и младших командиров расчета 122-мм гаубицы, которых война застала на границе. О первых боях, тяжелых путях отступления. Показаны простые взаимоотношения между солдатами и командирами, как до начала войны, так и в ходе боев. Показано, как отношение солдат к своему орудию сплотило их и помогло им выстоять и дойти до своих в первые дни войны.
Прототипы повести
Повесть автобиографична, о чём можно судить по совпадению фронтового пути и военной судьбы героев с путями и судьбами артиллеристов батареи, в которой Холендро служил.
Холендро прошёл войну сначала наводчиком орудия, затем фронтовым корреспондентом.
В 1974 году редакция журнала «Юность», где была напечатана «Пушка», организовала встречу оставшихся в живых пушкарей той батареи в которой служил автор повести — А. Н. Кедик, Е. А. Якубович, К. А. Лысенко — трое из тех, кто 22 июня 1941 года в Западной Украине принял на себя первый удар фашистов, а потом с боями отходил к Днепру.[2]
Сам автор — Дмитрий Холендро говорил[2]:
«Пушка» — повесть, не документ, но да, она автобиографична… Не было в жизни точно такого орудийного расчета — по именам, по характерам — который описан в «Пушке»… Нельзя сказать с категорической определенностью, кто из пушкарей, собравшихся сегодня за одним столом, кем «выведен» в повести. И пушкари молчат об этом, не это для них главное. Но я могу теперь признаться, что бесспорно оглядывался на Толю Кедика, когда писал командира орудия сержанта Белку, на Кирилла Лысенко, когда выстраивался образ ездового Сапрыкина, а Якубович… ему оставлена в повести его фамилия.
По словам самого автора, он сохранил в повести подлинные фамилии только погибшим товарищам. Исключением стал Якубович, которого автор считал погибшим.
Якубович
Ефим Александрович Якубович выведен в повести под собственной фамилией, ввиду того, что автор считал его погибшим: Якубович пропал без вести в уманском окружении, попал в плен — в Уманский лагерь, затем попал на работы в Винницкую область, откуда совершил побег. Пришёл к своим, дошел с боями до Чехословакии. После войны — стоматолог-ортопед в Москве.[2]
Якубович… ему оставлена в повести его фамилия. Я изменил его имя, в жизни он Ефим. Изменил кое-что в его судьбе, как того требовала работа.— Автор повести «Пушка» - Дмитрий Холендро
Сапрыкин
Кирилл Антонович Лысенко — уроженец села Оскольское, 1919 года рождения. Призван в армию в 1939 году, служил ездовым корня. За Днепром назначен старшиной пулеметной роты. Участвовал в сражении на Курской дуге, освобождал Барановичи, Брест, Брестскую крепость, Данциг, Штеттин, Росток в Восточной Померании. После войны окончил сельхозинститут, работал агрономом, а с 1950-го председателем колхоза «Путь Ильича» в родном селе.[3]
В повести на 95 % есть то, что мы пережили… Все совпадает — и то, как нас учили летом и зимой, и то, как мы приезжали с учений и замерзшими руками чистили свои пушки и коней… только после «Пушки» новость — нет-нет, а и родной сын иногда назовет Сапрыкой…— сослуживец Холендро по батарее К. Лысенко о «Пушке»
Командир орудия сержант Белка
Анатолий Никифорович Кедик — 1921 года рождения, из крестьянской семьи. Призван в армию — стал артиллеристом, перед самой войной был назначен командиром орудия, сержант. После Днепра сражался в Донбассе, на Брянском фронте, на Курской дуге. Потом снова Днепр, Висла. Войну закончил помощником начальника штаба полка в звании майора. После войны стал врачом, жил в Виннице, преподавал в медицинском институте.[3]
Мне лично приятно, что написана она правдиво, почти так, как это все было— А. Кедик о повести «Пушка»
Рассказчик — Автор
Дмитрий Холендро после описываемых в повести событий — уже за Днепром, был переведён в корреспонденты армейской газеты 12-й армии «Звезда Советов», вся редакция которой погибла в Уманском окружении. Затем в газетах «Вперед» 24-й армии, газете Северной группы войск Закфронта, газете Северо-Кавказского фронта и Отдельной Приморской армии «Вперед за Родину». После войны закончил Высшие литературные курсы для членов Союза писателей СССР — стал писателем и сценаристом.[3]
Другие действующие лица
Также в повести описаны[3]:
- Заместитель командира полка по хозяйственной части интендант 2-го ранга Шпаков.
- Старшина Примак, сверхсрочник. По словам К. Лысеннко «гроза был, а бойцов любил больше себя».
- Командир батареи капитан Евстафьев. По словам К. Лысеннко: «Он был красивый, преданный и сдержанный. Налетят бомбардировщики, а он следит, чтобы все бойцы укрылись. А сам погиб — бомба разорвалась почти рядом».
В описываемой в повести батарее служили и другие известные люди[3]:
- Яков Костюковский, автор сценариев кинокомедий «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука»
- Иван Мележ, прозаик, лауреат Ленинской премии за «Полесскую хронику».
- Иван Каргбутенко, переводчик украинской прозы на русский язык
Издания
- впервые опубликована в журнале «Юность» в 1970 году.
- В 1973 году повесть выходила под издательством Современник.
- В 1978 году повесть была реализована отдельным произведением московским издательством Детская литература ((190 страниц, иллюстрации П. Пинкисевича, тираж 100 тысяч экземпляров)
- В 2005 году издательством Терра повесть была включена в одноимённый сборник, где также имелись произведения «Плавни» и «Яблоки сорок первого года» (336 страниц, ISBN 5-275-01293-4, ISBN 978-5-275-01293-4)
Напишите отзыв о статье "Пушка (повесть)"
Примечания
- ↑ И. Козлов — Предисловие к изданию Д. М. Холендро — Избранные произведения в двух томах. Том 1. Москва: Современник, 1987, — 542 с.
- ↑ 1 2 3 [longword.ru/publ/z_u/g/2-1-0-62 Герои «Пушки» встречаются в «Юности»], Журнал Юность № 5 май 1974 г.
- ↑ 1 2 3 4 5 [longword.ru/publ/z_u/g/2-1-0-61 Герои «Пушки» встречаются в «Юности» — 2], Журнал Юность № 5 май 1974 г.
Отрывок, характеризующий Пушка (повесть)
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.
Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
