Пхулан Деви

Пхулан Деви
फूलन देवी
Дата рождения:	10 августа 1963(1963-08-10)
Место рождения:	Индия, Уттар-Прадеш
Дата смерти:	25 июля 2001(2001-07-25) (37 лет)
Место смерти:	Индия, Нью-Дели
Гражданство:	Индия Индия
Вероисповедание:	индуизм, позднее перешла в буддизм
Партия:	Самаджвади
Основные идеи:	защита низших каст и женщин
Род деятельности:	бандитизм, позднее политика

Пхулан Деви (хинди फूलन देवी, англ. Phulan Devī, 10 августа 1963 — 25 июля 2001) — индийская политическая деятельница, первоначально лидер бандформирования известная в СМИ под прозвищем «Королева бандитов». Дважды избиралась депутатом индийского парламента, где защищала интересы представителей низших каст и неприкасаемых. Убита, предположительно, наёмными убийцами.

Пхулан Деви примкнула к бандитам после того, как была изнасилована представителями высшей касты из своей деревни. В 1981 году по её приказу были убиты 22 жителя высших каст деревни Бехмай, включая двух из её насильников. Преступление получило огласку по всей Индии, сделав Деви известной всей стране. Некоторые считают, что большинство её преступления были совершены с целью добиться справедливости для страдающих женщин, особенно из низших каст. Однако индийские власти считают это мифом. Позже, она сдалась и дважды побеждала на выборах в качестве члена партии Самаджвади. Убийц Деви так и не нашли, предположительно её убийство стало местью за кровавую расправу над жителями Бехмая. В 1994 году по мотивам её жизни был снят фильм «Королева бандитов».

Ранняя жизнь

Пхулан Деви родилась в небольшой деревне в округе Джалаун (округ) индийского штата Уттар-Прадеш. Она была четвёртым ребёнком в семье принадлежавшей к касте Маллах (лодочников).

Отец Пхулан владел участком земли площадью в 1 акр (0,4 гектара), на котором росло дерево Ним, и надеялся, что благодаря этому сможет выдать дочь замуж, накопив денег для уплаты приданого. Когда Пхулан было одиннадцать лет, умерли её бабушка и дедушка, главой семьи стал дядя Бихари. Он путём обмана завладел наследством, оставив семью девочки в нищете. После смерти дяди, его сын Маядин объявил себя главой семьи. Воспользовавшись отсутствием отца Пхулан, он срубил дерево Ним и продал, оставив деньги себе. Хотя её отец решился лишь на мягкий протест, Пхулан не собиралась отступать перед двоюродным братом. Она насмехались над ним и публично назвала вором. Вместе со старшой сестрой она устроила сидячую забастовку. Даже после того, как Пхулан ударили кирпичом, она не сдалась. В попытке избавиться от неё, родственники договорились выдать одиннадцатилетнюю девочку замуж за человека по имени Лал Путти, которому было за 30 и жившему за несколько сотен километров. Позже Пхулан утверждала в своей автобиографии, что у него был «очень плохой характер».

Муж Пхулан плохо обращался с юной женой и насиловал её. Она несколько раз убегала домой, но каждый раз девочку возвращали мужу для сурового наказания. В конце концов Путти Лал выгнал жену и она вернулась в дом своего отца, став в родной деревне изгоем. Несмотря на всё это Пхулан по прежнему не хотела смириться и продолжала обвинять Маядина в воровстве. Она даже обратилась в суд, но проиграла дело.

В 1979 году Маядин обвинил Пхулан в краже и добился её ареста полицией на три дня. В тюрьме девушку избили и изнасиловали. Выйдя на свободу она в дальнейшем избегала родную деревню, чувствуя боль от своей беспомощности.

Банда

В 1979 году Пхулан была похищена бандой Бабу Гуджара. Есть версия, что это Маядин заплатил бандитам за похищение сестры. Девушка приглянулась главарю, но за неё вступился Викрам Маллах, второй человек в банде, который принадлежал к той же касте что и Пхулан. Однажды ночью, когда Бабу пытался изнасиловать девушку, Викрам убил его и взял на себя руководство бандой. Пхулан влюбилась в этого человека, который защищал, её и стала второй женой Викрама. Банда разграбила деревню, где жил первый муж Пхулан. Путти Лала на глазах у жителей деревни вытащили из дома и избили до полусмерти, оставив лежать на дороге почти мёртвым, с запиской, в качестве предупреждения для пожилых людей вступающих в брак с молодыми девушками.

Пхулан Деви стала не просто женой Викрама, но и сама стала участвовать в грабежах банды на территории штатов Уттар-Прадеш и Мадхья-Прадеш. В основном банда грабила деревенских жителей из высших каст, похищала богатых землевладельцев с последующим требованием выкупа за их освобождение, а также совершала железнодорожные ограбления. После каждого преступления, Пхулан Деви посещала храм индуистской богини-воительницы Дурга и благодарила её за защиту. В промежутках между преступлениями члены банды прятались в ущельях реки Чамбал в округе Дхолпур соседнего штата Раджастхан.

Расправа в Бехмай

Некоторое время спустя в банду вернулись братья Шри Рам и Лала Рам, принадлежащих к высшей касте Тхакур. Они были возмущены убийством лидера банды членом более низкой касты. Шри Рам стал домогаться Пхулан, но Викрам заставил его извиниться перед девушкой, что привело к напряженности в отношениях между новым главарём и братьями. В ответ во время грабежей Шри Рам начал бить и оскорблять маллахов. Это вызвало недовольство бандитов из числа маллахов, многие из которых покинули банду. Одновременно Шри Рам привлекал в банду тхакуров. Викрам предложил разделить банду на две, но Шри Рам отказался. Вскоре после этого, Шри Рам и другие бандиты-тхакуры попытались убить Викрама и Пхулан, которым удалось спастись. Однако, позже Шри Рама добился своего, убил Викрама, а Пхулан похитил и запер в деревне Бехмай.

В Бехмае Пхулан неоднократно избивали и насиловали. Через три недели ей, с помощью местных жителей из низших каст, удалось бежать вместе с двумя другими маллахами, состоявшими в банде Викрама. Пхулан вместе с Ман Сингхом, сподвижником Викрама, собрала банду из числа маллахов и совершила серию жестоких ограблений в Северной и Центральной Индии, жертвами которых в основном становились представители высших каст. Некоторые говорят, что Пхулан грабила только людей высшиx каст и делилась добычей с низшими кастами, но индийские власти настаивают, что это миф.

Через семнадцать месяцев после побега из Бехмая, Пхулан вернулась в деревню, чтобы отомстить. 14 февраля 1981 года она и другие бандиты вошли в деревню, одетые как полицейские. Местные тхакуры в это время готовились к свадьбе. Бандиты потребовали, чтобы похитители Пхулан, в первую очередь Шри Рам, были выданы вместе со всеми ценностями в деревне. Подробной информации о том, что именно произошло, нет, но, как говорят^[кто?], Пхулан удалось опознать двоих мужчин, которые ранее насиловали её. Не сумев найти всех похитителей, она приказала своим бандитам собрать всех молодых тхакуров и расстрелять их. Были убиты двадцать два мужчины, большинство из которых не участвовали в её похищении или изнасилованиях. Позже Пхулан Деви утверждала, что она сама никого не убивала — все убийства были совершены членами её банды.

После резни в Бехмае ушёл в отставку главный министр штата Уттар-Прадеш В. П. Сингх. Власти устроили несколько широкомасштабных облав, которые не дали никакого результата. Сама же Пхулан Деви прославилась на всю Индию, заслужив в индийских СМИ прозвище «Королевы бандитов». Популярность бандитской королевы привела к тому, что на рынках в штате Уттар-Прадеш начали продавать куклы Пхулан одетой как богиня Дурга.

Арест и тюремный срок

В течение двух лет полиция не могла захватить Пхулан Деви. В конце концов правительство Индиры Ганди решило начать переговоры. К этому времени состояние здоровья Пхулан значительно ухудшилось, а большинство членов её банды были мертвы. В феврале 1983 года она решила сдаться властям. Тем не менее, Пхулан заявила, что не доверяет полиции штата Уттар-Прадеш, и готова сдаться только полиции штата Мадхья-Прадеш. Она также настаивала, что сложит оружие только перед портретом Махатмы Ганди и индуистской богини Дурги. Она поставила перед властями и другие условия, в частности подтвердить отказ от смертной казни и приговорить других членов банды не более чем к восьми годам тюрьмы.

Безоружный начальник полиции встретил Пхулан и сопроводил до города Бхинд, где она положила свою винтовку перед изображениями Ганди и богини Дурги. В городе её встречали главный министр штата Мадхья-Прадеш Арджун Сингх, около 10 000 человек и 300 полицейских, чтобы арестовать Пхулан и других членов банды.

Пхулан Деви была обвинена в 48 преступлениях, в том числе было выдвинуто 30 обвинений в бандитизме и похищениях людей. Вопреки обещаниям властей, «Королева бандитов» 11 лет провела в тюрьме. Всё это время шло следствие. В течение этого периода, она была прооперированна по поводу кисты яичников, получив ненужную гистерэктомию. Как позже сообщалось, врач, делавший операцию, сказал, что «нечего плодить новых Пхулан Деви». Только в 1994 году правительство штата Уттар-Прадеш во главе с социалистом Малаямом Сингом Ядавом сняло все обвинения выдвинутые против Пхулан Деви. Большую роль в её освобождении сыграл Вишамбар Прасад Нишад, лидер сообщества рыбаков Nishadha.

Политическая карьера

Выйдя на свободу, Пхулан решила заняться политикой, желая защищать женщин и представителей низших каст. В 1996 году она была успешно избрана в нижнюю палату парламента Индии 11-го созыва от избирательного округа Мирзапур в штате Уттар-Прадеш как кандидат региональной Социалистической партии штата Уттар-Прадеш Самаджвади. После выборов 1998 года она потеряла место в парламенте, но в 1999 году вернулась в Лок Сабха и оставалась депутатом до своей смерти.

Смерть

25 июля 2001 года Пхулан Деви была застрелена тремя вооруженными людьми в масках около своего бунгало в Нью-Дели. Убийцы выстрелили пять раз, трижды в голову и дважды в тело, после чего скрылись с места происшествия на автомобиле Maruti. Пхулан была доставлена в ближайшую больницу, где и умерла. Главным обвиняемым в её убийстве стал Шер Сингх Ран по прозвищу Панкадж, позже он сам сдался полиции. Он утверждал, что убил Пхулан Деви желая отомстить за резню в Бехмае.

Полицию обвиняли в некомпетентности при расследовании убийства.

В 2014 году Шер Сингх Ран был приговорён к пожизненному заключению.

Кино и автобиография

В 1994 году Шекхар Капур снял фильм «Королева бандитов» о жизни Пхулан Деви, основанный на вышедшей в 1993 году книги Мала Сена «Индийская королева бандитов: Подлинная история Пхулан Деви» (англ. India’s Bandit Queen: The True Story of Phoolan Devi). Пхулан Деви была недовольна фильмом, считая что он неточно передаёт её историю, и боролась за запрет на показ картины в Индии. Она даже угрожала сжечь себя, если фильм не будет снят с проката. В конце концов, Пхулан сняла свои возражения после того, как ей заплатили £ 40000. Фильм принес ей международное признание. Позже индийская писательница Арундати Рой, известная своими левыми взглядами, в своей статье "The Great Indian Rape Trick" обвинила Капура в эксплуатации образа Пхулан Деви, а также в искажении и её жизни, и её значения.

Хотя Пхулан была неграмотной, она с помощью зарубежных авторов Мари-Терез Кюни и Пола Рамбали выпустила свою автобиографию под названием «Королева бандитов Индии: Удивительное путешествие индийской женщины от крестьянки до международной легенды» (англ. The Bandit Queen of India: An Indian Woman's Amazing Journey From Peasant to International Legend).

См. также

• Вираппан

Дальнейшее чтение

Книги о Пхулан Деви

• Isobelle Gidley. Devi: The Bandit Queen, by Richard Shears. Published by Allen & Unwin, 1984. ISBN 0-04-920097-6.
• Mala Sen. India's Bandit Queen: The True Story of Phoolan Devi. by Published by HarperCollins Publishers, 1993. ISBN 0-04-440888-9.
• Phoolan Devi, Marie-Thérèse Cuny, Paul Rambali. I, Phoolan Devi: The Autobiography of India's Bandit Queen. by Published by Little, Brown and Co., 1996. ISBN 0-316-87960-6.
• Moxham, Roy. Outlaw: India's Bandit Queen and Me. Rider, 3.06.2010. ISBN 978-1-84604-182-2.
• Phoolan Devi, with Marie-Therese Cuny, and Paul Rambali, The Bandit Queen of India: An Indian Woman's Amazing Journey from Peasant to International Legend, Guilford, Connecticut: The Lyons Press, 2006. ISBN 978-1-59228-641-6
• N.Pugazhendhi. Phoolan Devi. Coimbatore in TAMIL translated from Malayalam.
• John Arquilla. Insurgents, Raiders, and Bandits. Published by Ivan R. Dee, 2011. ISBN 978-1-56663-832-6

Другие источники

• Gabriel, Karen. [du-in.academia.edu/KarenGabriel/Papers/922265/Reading_Rape_Sexual_Difference_Representational_Excess_and_Narrative_Containment "Reading Rape: Sexual Difference, Representational Excess and Narrative Containment"]. 2009, pp. 9–16.
• Mary Anne Weaver. [www.theatlantic.com/doc/199611/bandit-queen "India's Bandit Queen. A saga of revenge—and the making of a legend of 'the real India' "]. The Atlantic.
• Peacock, J. Sunita. [books.google.com/books?id=A786X6Zyz3cC "Phoolan Devi: The Primordial Tradition of the Bandit Queen."] in: Transnationalism and the Asian American Heroine: Essays on Literature, Film, Myth and Media. pp. 187–195.

Ссылки

• [www.people.virginia.edu/~pm9k/gifs/ZoForth/Pholan/phoolan.html A collection of links related to Phoolan Devi] (the page is quite old, and many of the links are broken).
• [www.goodbyemag.com/jul01/devi.html Biography in short]
• [rediff.com/news/phoolan.htm The Phoolan Devi Murder]
• [www.crimelibrary.com/gangsters_outlaws/cops_others/phoolan_devi/index.html Crime Library article on Phoolan Devi]

Отрывок, характеризующий Пхулан Деви

– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.