Расширение НХЛ в 1967
В сезоне 1967/1968 в Национальной хоккейной лиге произошло значительное расширение, увеличившее число команд в Лиге с шести до двенадцати. Это изменение стало первым с момента прекращения существования клуба «Бруклин Американс» в 1942 году.
Предыстория
| |
| Национальная хоккейная лига | |
|---|---|
| Основание | (1917–1942) |
| Оригинальная шестерка | (1942–1967) |
| Расширение | (1967–1992) |
| Эра Гэри Беттмэна | (с 1992) |
| Портал:НХЛ | |
В течение долгих лет после сокращения количества клубов, вызванного Великой Депрессией и Второй мировой войной, клубы Бостон, Монреаль, Торонто, Нью-Йорк, Детройт и Чикаго стойко сопротивлялись возможному расширению Лиги за пределы Оригинальной шестёрки[1][2]. Заявки на участие предлагали такие клубы, как двукратный победитель довоенной Лиги «Монреаль Марунз», переехавший в Филадельфию, и многократный победитель Американской хоккейной лиги «Кливленд Баронс», но генеральные менеджеры команд Шестёрки видели в них потенциальных конкурентов, стремящихся завладеть своей долей славы и богатства.[2]
На конец 1959 Лиге принадлежала крупнейшая доля телевизионного вещания как в Канаде, так и в США. Однако в 1960 контракт с телевизионными компаниями закончился, и не возобновлялся вплоть до 1963. Тем временем доходы владельцев клубов НХЛ постепенно росли, что на зарплатах хоккеистов практически не сказывалось. Начались забастовки игроков, одиночные попытки организовать профсоюзы, к тому же серьёзное влияние приобрела Западная хоккейная лига, прямой конкурент Национальной хоккейной лиги. В итоге в 1965 телевизионные компании поставили перед НХЛ ультиматум: Лигу предлагалось расширить в ближайшие сроки, иначе всё внимание телевидения планировалось переключить на более привлекательные спортивные чемпионаты, как, например, Лига Западного побережья, Главная лига бейсбола или Национальная футбольная лига.
Расширение
Идея расширения НХЛ предлагалась ещё в 1963 президентом «Нью-Йорк Рейнджерс» Уильямом Дженнингсом. Он рекомендовал добавить в Лигу ещё два клуба, аргументируя это серьёзным усилением Лиги Западного побережья. Однако только в 1965 предложение Дженнингса было принято, и президент НХЛ Кларенс Кэмпбелл объявил о расширении Национальной хоккейной лиги. В феврале 1966 Совет Лиги рассмотрел 14 заявок на участие, в том числе 5 заявок из Лос-Анджелеса, 2 — из Питтсбурга и по одной от Миннеаполиса — Сент-Пола, Филадельфии, Сан-Франциско — Окленда, Сент-Луиса, Балтимора, Баффало и Ванкувера.
В итоге в Лигу было добавлено шесть новых клубов:
- Калифорния Силз
- Лос-Анджелес Кингз
- Миннесота Норт Старз
- Филадельфия Флайерз
- Питтсбург Пингвинз
- Сент-Луис Блюз
Недовольства
После объявления результатов расширения претензии к Национальной хоккейной лиге стали предъявлять канадские болельщики, сразу обнаружившие отсутствие в списке избранных Ванкувера; позже выяснилось, что более могучие в финансовом плане Монреаль и Торонто просто-напросто решили не делиться своими долями в телевизионном вещании с канадским клубом. Также на флажке в состав Лиги был добавлен Сент-Луис, получивший добро от могущественного тогда Чикаго, хотя основным претендентом на вакантное место являлся Балтимор. Так как у Сент-Луиса не было собственной арены, Чикаго пришлось потратиться и купить ему ветхую «Сент-Луис Арену».
Также многим не понравилась сама идея расширения, поскольку большое количество клубов заметно ослабило бы статус Лиги. Некоторым же показалось странным решение немедленно удвоить состав Лиги вместо постепенного наращивания количества участников.
См. также
Напишите отзыв о статье "Расширение НХЛ в 1967"
Примечания
Отрывок, характеризующий Расширение НХЛ в 1967
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
