Ржевский, Юрий Алексеевич

Юрий Алексеевич Ржевский (1674 — 17 апреля 1729, Москва) — действительный статский советник, нижегородский губернатор (1719—1728) из рода Ржевских.

Биография

Юрий Алексеевич Ржевский родился в семье Алексея Ивановича Ржевского — воеводы в Вятке и Самаре, управляющего приказом Большой казны. Возможно, в детстве служил в потешных войсках царевича Петра Алексеевича — будущего царя Петра I. В юности был стольником в царской семье, учился морскому делу в Венеции (1697—1698), затем служил в Преображенском полку, дойдя до чина капитана-поручика. С 1714 года — коломенский помещик.

В 1718 году Ржевский направлен Петром I в Нижний Новгород во главе отряда, присланного в помощь епископу Питириму, который в это время вёл борьбу со старообрядцами. Ржевский принял крутые меры. В частности, был принуждён к отречению от своих взглядов идеолог старообрядчества дьякон Александр, впоследствии обезглавленный, многочисленные его приверженцы были отправлены на каторгу, женщины — в монастыри. На какое-то время он сломил сопротивление местных староверов. Впечатлённый этим успехом Питирим в марте 1719 года ходатайствовал в Санкт-Петербург, чтобы «Ржевскому в Нижнем быть вице-губернатором неотложно». По указу Петра I «Об устройстве губерний» от 29 мая 1719 года, Нижегородская губерния возвращена из состава Казанской и руководить ей в должности вице-губернатора был назначен Ржевский.

В 1722 году вице-губернатор Ржевский и интендант Потёмкин получили указ Петра I о строительстве в Нижнем Новгороде верфи. Когда, отправляясь в мае 1722 года в Персидский поход, Пётр I прибыл в Нижний Новгород, приготовленная нижегородцами флотилия в 245 судов уже поджидала царские войска. Совместно с епископом Питиримом Ржевский также способствовал достройке Алексеевской церкви на Благовещенской площади Нижнего Новгорода. Последующая деятельность Ю. А. Ржевского была связана развитием в губернии корабельного дела, добычей соли и ликвидацией последствий страшного пожара 1722 года.

После смерти Петра I Ржевский впал в немилость. В обвинении, выдвинутом в 1725 году генерал-майором С. А. Салтыковым, руководившим проведением всеобщей ревизии (переписи населения), говорится:

Роздал он без указу собою предписание комиссарам, которые были при сборах, — о требовании с уездных людей, дров, подвод, счетчиков, разсыльщиков, караульщиков и пр., и таких излишних сборов собрано в десяти комиссарствах 13 300 рублей. Да в Дворцовых семи волостях явилось сверх указанных лишних сборов 18 250 рублей. А всего перебрано им, Ржевским, лишних денег с уездных людей 31 550 рублей.

В январе 1726 года Ржевский был отрешён Сенатом от должности и вызван в Санкт-Петербург, где находился до июля 1727 года, пока не получил разрешение нового императора Петра II вернуться в губернию. Но уже в 1728 году следствие по делу Ржевского возобновилось под руководством князя Семёна Гагарина. В конце 1728 года Ржевский, снова отстранённый от должности, покинул Нижний Новгород и в апреле следующего года умер в Москве. По результатам следствия имение Ржевских было конфисковано.

Семья

Дочь Ржевского, Сара (ок. 1721 — не ранее 1790), с 1742 года была замужем за капитаном в отставке Алексеем Фёдоро­вичем Пушкиным. Её дочь Мария (внучка Ржевского) — бабушка А. С. Пушкина. А. А. Дельвиг вспоминал: «Она-то, без со­мнения, была первою воспитательни­цею будущего поэта… Она выучила его русскому чтению и письму». Считается, что именно ей (Марии Алексеевне) были посвящены строки Пушкина:

Люблю от бабушки московской Я толки слушать о родне, О толстобрюхой старине.

Литература

• Селезнев Ф. А. [www.opentextnn.ru/history/rushist/dorevigu/gubnn/adm/?id=517 Первые лица нижегородской губернии XVIII—XX вв.]
• Куприянова Н. И. К сему: Александр Пушкин. — Горький, 1988. — С. 11—22.
• Куприянова Н. И. Ржевский Юрий Алексеевич (1674—1729) // Нижегородский край: Факты, события, люди. — 2-е изд. — Н.Новгород, 1997. — С. 130.
• Макаров И. «С бороды деньги взяты»: рассказ о первом нижегородском губернаторе // Курьер. — 1992. — № 13. — С.6.

Ссылки

• [www.admgor.nnov.ru/gorod/istoriya/nizhegorodskie-gubernatori-xvii-nachala-xx-vekov/rzhevskiy-yua-1719-1729/ Ржевский Ю. А. (1719—1729)] (Нижний Новгород: официальный городской портал)
• [marihistory.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=674:2011-05-06-11-19-13&catid=38:politics&Itemid=158 Ржевский Юрий (Георгий) Алексеевич] (Марийская история в лицах)
• [culture.pskov.ru/ru/persons/object/145 Мария] и [culture.pskov.ru/ru/persons/object/144 Осип] Ганнибал на сайте культуры Псковской области.

Отрывок, характеризующий Ржевский, Юрий Алексеевич

– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.