Сад Окума

Сад Окума (яп. 大隈庭園 О:кума тэйэн), расположенный на территории кампуса университета Васэда в районе Синдзюку в Токио, представляет собой сад смешанного типа — частично в японском, частично в западном стиле. Его площадь составляет около 3000 кв.м.

Первоначально сад был резиденцией клана Ии и рода Мацудайра. В 1884 году Окума Сигэнобу, основатель университета Васэда, перестроил его в модном в то время полузападном стиле. В центре сада был разбит обширный газон, а по периметру устроены пруды и искусственные холмы. Также были установлены теплицы, в которых господин Окума выращивал первые в Японии дыни. После его смерти сад был подарен университету Васэда. В 1945 году сад очень пострадал в результате американских бомбардировок, но впоследствии был восстановлен и в настоящее время является местом отдыха студентов университета. Во время ланча его просторный газон заполнен молодёжью. Также здесь есть ручей с плавающими в нём карпами, пруды, цветущие растения и тропинки для уединённых прогулок, вдоль которых расположены старинные фонари, небольшие каменные пагоды, статуи. Сад украшает уменьшенная копия корейского колокола «Сётоку-Дайоу-Синкё», подаренная Ассоциацией корейских выпускников к столетию университета .

Сад Окума расположен в 5 минутах ходьбы от станции метро Васэда. Открыт для посещения с 11:00 до 16:00 по понедельникам, вторникам, четвергам и пятницам во время учебных семестров с апреля по декабрь. Закрыт в дождливые дни.

Галерея

Ссылки

• [www.waseda.jp/student/weekly/english/2008/1164/164e_wasedawalker4.html Waseda Weekly] (англ.)
• [www.waseda.jp/student/compass/english/esl68.html Waseda University] (англ.)

Отрывок, характеризующий Сад Окума

Между тем с фронта другая колонна должна была напасть на французов, но при этой колонне был Кутузов. Он знал хорошо, что ничего, кроме путаницы, не выйдет из этого против его воли начатого сражения, и, насколько то было в его власти, удерживал войска. Он не двигался.
Кутузов молча ехал на своей серенькой лошадке, лениво отвечая на предложения атаковать.
– У вас все на языке атаковать, а не видите, что мы не умеем делать сложных маневров, – сказал он Милорадовичу, просившемуся вперед.
– Не умели утром взять живьем Мюрата и прийти вовремя на место: теперь нечего делать! – отвечал он другому.
Когда Кутузову доложили, что в тылу французов, где, по донесениям казаков, прежде никого не было, теперь было два батальона поляков, он покосился назад на Ермолова (он с ним не говорил еще со вчерашнего дня).
– Вот просят наступления, предлагают разные проекты, а чуть приступишь к делу, ничего не готово, и предупрежденный неприятель берет свои меры.
Ермолов прищурил глаза и слегка улыбнулся, услыхав эти слова. Он понял, что для него гроза прошла и что Кутузов ограничится этим намеком.
– Это он на мой счет забавляется, – тихо сказал Ермолов, толкнув коленкой Раевского, стоявшего подле него.
Вскоре после этого Ермолов выдвинулся вперед к Кутузову и почтительно доложил:
– Время не упущено, ваша светлость, неприятель не ушел. Если прикажете наступать? А то гвардия и дыма не увидит.
Кутузов ничего не сказал, но когда ему донесли, что войска Мюрата отступают, он приказал наступленье; но через каждые сто шагов останавливался на три четверти часа.
Все сраженье состояло только в том, что сделали казаки Орлова Денисова; остальные войска лишь напрасно потеряли несколько сот людей.
Вследствие этого сражения Кутузов получил алмазный знак, Бенигсен тоже алмазы и сто тысяч рублей, другие, по чинам соответственно, получили тоже много приятного, и после этого сражения сделаны еще новые перемещения в штабе.
«Вот как у нас всегда делается, все навыворот!» – говорили после Тарутинского сражения русские офицеры и генералы, – точно так же, как и говорят теперь, давая чувствовать, что кто то там глупый делает так, навыворот, а мы бы не так сделали. Но люди, говорящие так, или не знают дела, про которое говорят, или умышленно обманывают себя. Всякое сражение – Тарутинское, Бородинское, Аустерлицкое – всякое совершается не так, как предполагали его распорядители. Это есть существенное условие.