Сандей
Поделись знанием:
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
| Сандей англ. Sanday | |
 | |
| Старт-Пойнт, крайний восточный мыс острова. | |
| 59°15′00″ с. ш. 2°34′00″ з. д. / 59.25° с. ш. 2.566667° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.25&mlon=-2.566667&zoom=9 (O)] (Я)Координаты: 59°15′00″ с. ш. 2°34′00″ з. д. / 59.25° с. ш. 2.566667° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.25&mlon=-2.566667&zoom=9 (O)] (Я) | |
| Архипелаг | Оркнейские острова |
| Акватория | Северное море |
| Страна |  Великобритания |
| Регион | Шотландия |
| Район | Оркни |
| Площадь | 50,43 км² |
| Наивысшая точка | 65 м |
| Население (2001 год) | 478 чел. |
| Плотность населения | 9,478 чел./км² |
Сандей (англ. Sanday) — остров в архипелаге Оркнейских островов, у северной оконечности Шотландии.
Содержание
Этимология
Название острова произошло возможно от скандинавского -Sandøy, что означает песчаный остров. Похожее название имеет остров Сандой в архипелаге Фарерских островов и остров Сандей в архипелаге Внутренние Гебриды.
География
Расположен в северо-восточной части архипелага, ближайшие крупные острова — Стронсей на юге, Идей на юго-западе и Норт-Роналдсей на северо-востоке.
Омывается с юга проливом Сандей-Саунд, с северо-запада проливом Норт-Саунд, с севера проливом Норт-Роналдсей-Ферт.
Площадь острова — 50,4 квадратных километра[1]. Рельеф в основном равнинный, почвы плодородны и используются в сельском хозяйстве. Много песчаных пляжей.
На острове организован заказник «Ист-Сандей-Кост» площадью 15,1 квадратных километра. Под охраной[2]:
- Морской песочник (Calidris maritima) — 840 особей, 1,7% популяции Восточной Атлантики.
- Камнешарка (Arenaria interpres) — 1 400 особей, 2,0% популяции биогеографического региона Палеарктика.
Население
Население острова — 494 человека[3].
Населённые пункты:
Экономика
В центре находится аэропорт Сандей, рейсы компании Loganair[4]:
Паромы компании Orkney Ferries, ежедневные рейсы в Керкуолл, еженедельные на остров Идей. Паромы отправляются от причала на юго-западе острова[5].
Автодорога B9068 пересекает центральную часть острова, ведет из деревни Кеттлтофт у юго-восточного берега в усадьбу Скар у северо-западного берега. B9069 соединяет центр острова и деревню Нортуолл в северо-восточной части. B9070 соединяет паромную переправу на юго-западе острова и центр острова.
Маяк Старт-Пойнт расположен на крайнем восточном мысу острова, находится в ведении организации Northern Lighthouse Board.
Образование
На острове работает средняя школа «Sanday Community School»[6].В школе учился Лиам Макартур, депутат Шотландского парламента от одномандатного округа Оркнейские острова[7].
Достопримечательности
- Куинесс-Каирн — погребальное сооружение, каирн эпохи неолита, построен около 2900 года до н. э[8].
- Скар-Бот-Бериэл — раскопки погребальной ладьи, конец IX века[9].
- Усадьбы Лопнесс-Хаус (XVII век)[10][11], Треснесс-Хаус (XVII—XIX век)[12], Уорсеттер-Фарм (XVIII век)[13][14], Куивалс-Фармхаус (XVIII век)[15], Сэвилл-Фармхаус (конец XVIII века)[16], Скар-Хаус (конец XVIII— начало XIX века, водяная и ветряная мельницы)[17][18][19], Джерамонт-Лодж (1835 год)[20], Болокой-Фарм (середина XIX века)[21], Стов-Фармхаус (1857 год)[22], Бэкскейл-Мэйнс (1863 год)[23], Мэригарт-Мэнс (конец XIX века)[24] включены в список памятников архитектуры категории «B».
- Маяк Старт-Пойнт на крайнем восточном мысу острова построен по разным данным в 1806, 1870 или 1880 году. В 1971 году включён в список памятников архитектуры категории «B»[25][26][27].
- Кеттлтофт-Пир — пирс в деревне Кеттлтофт 1883 года постройки. В 1999 включён в список памятников архитектуры категории «B»[28].
- В начале XXI века на острове непродолжительное время действовала самая северная в Великобритании железная дорога.
Фильмография
Острову посвящена одна из серий телевизионного сериала об археологии Time Team[29].
См. также
Напишите отзыв о статье "Сандей"
Примечания
- ↑ Третий по площади среди Оркнейских островов
- ↑ [jncc.defra.gov.uk/default.aspx?page=1916 Заказник «Ист-Сандей-Кост»]
- ↑ Четвёртый по населению среди Оркнейских островов
- ↑ [www.loganair.co.uk/xtra_files/OrkneySummer25Mar12-27Oct12.pdf Расписание 2012 лето]
- ↑ [www.orkneyferries.co.uk/timetables.php Паромы компании Orkney Ferries]
- ↑ [sandayschool.weebly.com/ Sanday Community School]
- ↑ [www.liammcarthurmsp.org.uk/ Лиам Макартур]
- ↑ [canmore.rcahms.gov.uk/en/site/3395/details/sanday+quoyness/ Куинесс-Каирн на canmore.rcahms.gov.uk]
- ↑ [canmore.rcahms.gov.uk/en/site/3494/details/sanday+quoy+banks/ Скар-Бот-Бериэл]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:12673 Лопнесс-Хаус]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:12674 Лопнесс-Хаус голубятня]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:12676 Треснесс-Хаус]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:5905 Уорсеттер-Фарм]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:46405 Уорсеттер-Фарм коттеджи]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:5910 Куивалс-Фармхаус]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:5909 Сэвилл-Фармхаус]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:5908 Усадьба Скар]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:46403 Скар водяная мельница]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:6189 Скар ветряная мельница]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:49621 Джерамонт-Лодж]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:5907 Болокой-Фарм]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:46404 Стов-Фармхаус]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:46401 Бэкскейл-Мэйнс]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:54 Мэригарт-Мэнс]
- ↑ [www.nlb.org.uk/LighthouseLibrary/Lighthouse/Start-Point/ Маяк Старт-Пойнт Northern Lighthouse Board]
- ↑ [canmore.rcahms.gov.uk/en/site/3594/details/sanday+start+point+lighthouse/ Маяк Старт-Пойнт canmore.rcahms.gov.uk]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:12675 Маяк Старт-Пойнт historic-scotland.gov.uk]
- ↑ [data.historic-scotland.gov.uk/pls/htmldb/f?p=2200:15:0::::BUILDING:46402 Кеттлтофт-Пир]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=0Hj_MU2Xd3g Time Team сезон 5 эпизод 3]
Отрывок, характеризующий Сандей
– Давай сюда. Во важно то!Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.
Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
