Погребальная ладья

Погребальная ладья («корабль мёртвых») — обряд погребения, при котором в качестве вместилища для покойного и/или его погребальных даров используется судно (корабль или лодка).

В средние века погребение в ладье практиковалось викингами (на илл.). Уникальное описание обряда погребения в ладье вождя русов оставил арабский путешественник X в. Ибн-Фадлан

Распространение

Древнейшим известным примером является погребальная ладья Хеопса в древнем Египте.

В вендельский период обряд погребения в ладье был широко распространён среди англосаксов, франков меровингского королевства, викингов, варягов-русов, балтов (в особенности куршей). Для германцев ладья символизировала последнее плавание покойного в Валгаллу, таким образом, использование корабля в погребении было высшей честью.

Погребальные лодки также использовались многими культурами индейцев Северной Америки.

Отражение обряда в культуре

Обряд погребения в ладье отразился также в сооружении погребальных монументов в виде корабля в различных частях света. На Балеарских островах в эпоху бронзового века это были наветы — гробницы в виде перевёрнутых лодок. В Скандинавии начиная с позднего бронзового века и до конца вендельского периода сооружаются каменные корабли — мегалитические композиции (кромлехи) из камней, очертания которых при виде сверху напоминают форму корабля.

Отправление умирающего индейцами в последнее плавание в лодке — финальная сцена фильма «Мертвец» Дж. Джармуша.

Примеры погребений в ладье

Более развёрнутый список приведен в англоязычной версии данной статьи:

• Солнечная ладья Хеопса — древний Египет, около 2500 г. до н. э.
• Гокстадский корабль
• Осебергский корабль
• Тюнский корабль
• Саттон-Ху
• Рюриково городище
• Сарское городище
• Тимерёвский археологический комплекс
• Чёрная могила

Ссылки

• Петрухин В. Я. [ulfdalir.narod.ru/literature/articles/burial.htm Погребения знати эпохи викингов (по данным археологии и литературных памятников)]

Отрывок, характеризующий Погребальная ладья

Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.