Семёнов, Сергей Андреевич

Семёнов Сергей Андреевич
Дата рождения:	3 (16) июля 1906(1906-07-16)
Дата смерти:	15 сентября 1956(1956-09-15) (50 лет)
Гражданство:	СССР СССР
Профессия:	кинооператор
Направление:	социалистический реализм
Награды:

Серге́й Андре́евич Семёнов (1906—1956) — советский оператор документального кино. Лауреат четырёх Сталинских премий (1946, 1947, 1948, 1949). Член ВКП(б) с 1945 года.

Биография

Родился 3 (16) июля 1906 года. Работать в кино начал в 1925 году как киномеханик «Госвоенкино». С 1928 года — оператор хроники «Востоккино», с 1933 года — Московской студии «Союзкинохроники». С начала Великой Отечественной войны оператор фронтовых киногрупп Черноморского флота, Юго-Западного и Калининского фронтов. Военные съёмки вошли в киножурнал «На защиту родной Москвы» (1941—1942). После войны на ЦСДФ.

С. А. Семёнов умер 15 сентября 1956 года.

Работы в фильмах

• 1938 — Горняки
• 1942 — День войны
• 1943 — Битва за нашу Советскую Украину
• 1945 — Берлин
• 1945 — Физкультурный парад 1945 года
• 1945 — Повесть о наших детях
• 1946 — Суд народов
• 1946 — Молодость нашей страны
• 1947 — Москва — столица СССР
• 1948 — Демократическая Венгрия; 30 лет комсомола
• 1948 — Тридцать лет комсомолу
• 1950 — Женщины в борьбе за мир
• 1952 — По берегам верхней Волги
• 1955 — Мы встречались на Эльбе
• 1955 — Варшавские встречи

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1946) — за фильм «Физкультурный парад 1945 года» (1945)
• Сталинская премия первой степени (1947) — за фильм «Молодость нашей страны» (1946)
• Сталинская премия второй степени (1948) — за фильм «Москва — столица СССР» (1947)
• Сталинская премия второй степени (1949) — за фильм «Демократическая Венгрия» (1948)
• орден Трудового Красного Знамени (15.9.1948)

Отрывок, характеризующий Семёнов, Сергей Андреевич

В балагане все были готовы, одеты, подпоясаны, обуты и ждали только приказания выходить. Больной солдат Соколов, бледный, худой, с синими кругами вокруг глаз, один, не обутый и не одетый, сидел на своем месте и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на не обращавших на него внимания товарищей и негромко и равномерно стонал. Видимо, не столько страдания – он был болен кровавым поносом, – сколько страх и горе оставаться одному заставляли его стонать.
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.
– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.