Ситамон
| Царица Древнего Египта | |||||||||
| |||||||||
| |||||||||
| Хронология | 1370 год до н. э. — неизвестно | ||||||||
| Отец | Аменхотеп III | ||||||||
| Мать | Тия | ||||||||
| Супруг | Аменхотеп III | ||||||||
| Захоронение | Долина Царей (гробница WV22) | ||||||||
| Ситамон в иероглифах | |||||
|
Сатамон или Ситамон (1370 год до н. э. — неизвестно) — принцесса из XVIII династии Древнего Египта, старшая из дочерей Аменхотепа III.
Содержание
Семья
Старшая дочь фараона Аменхотепа III и его «Великой жены» Тии. Доказательством, что она была дочерью Аменхотепа и Тии является наличие предметов, найденных в гробнице Йуйя и Туйя — родителей царицы Тии,[1] особенно надпись на стуле с её титулом «Царская дочь».[2]
Впоследствии вышла замуж за отца Аменхотепа III, примерно на 30 году его правления.[3] Имела титул «Великая жена царя».
Была тётей Тутанхамона.
Биография
О Сатамон есть хорошие свидетельства, прежде всего в гробнице Йуйя и Туйя обнаружены три замечательно сделанных стула. Поскольку эти стулья использовались, и они прогрессирующего размера, то предполагается, что они принадлежали Сатамон по мере её роста. Затем их поместили в могилу её бабушки и дедушки, по традиции хоронить предметы имевшие значение для умершего при его жизни. Она также изображена на стеле её няни Небеткабени.[4]
В последнее десятилетие правления её отца, её повысили до статуса «Главной жены царя». Доказательством этой свадьбы является тюбик коля (древняя краска для век) из синего фаянса на картуше Аменхотепа III и Сатамон, алебастровая чаша найденная в Амарне с таким же картушем, ваза с надписями во дворце Малката. Повышение Сатамон до роли «Главной жены» её отца Аменхотепа III, было на 30 году его правления, согласно надписи на вазе № 95, обнаруженной в царском дворце.[5]
Она имела комнаты во дворцовом комплексе Малката, и её управляющим был архитектор Аменхотеп, сын Хапу. Она присутствует на его скульптуре в Карнаке (ныне в Каирском египетском музее), где упомянута как «Главная жена царя». Она также изображена на рельефе в похоронном храме Аменхотепа III, найденном Флиндерс Питри (в настоящее время в Музее Питри).[6] Сатамон известна среди персон, проявищихся ближе к концу царствования Аменхотепа III. В эту эпоху египетской истории женщины имели гораздо более известные и мощные роли, имея примером Тию, жену Аменхотепа III и мать Сатамон. До царствования Тии «никогда ранее царица не имела такое важное значение в жизни её мужа».[7] Тия регулярно появлялась, как и Аменхотеп III, в скульптуре, на рельефах и стелах гробниц и храмов, их имена присутствуют на многочисленных мелких предметах (сосуды и ювелирные изделия) и на их больших юбилейных скарабеях.[8]
Как старшая дочь могущественной царицы, Сатамон готовили к политической роли, которую она не сыграла, несмотря на её высокое положение при дворе. Возможно, она рано умерла, или осталась в одиночестве после воцарения её брата Эхнатона.
Она исчезает в конце царствования Аменхотепа III, и не упоминается во времена правления Эхнатона. Отдельная камера была высечена для неё в гробнице Аменхотепа III WV22 в Долине царей, но нет доказательств, что её хоронили там.
Титулы
- Певица Владыки Двух земель
- Жена царя
- Великая жена царя
- Дочь царя
- Дочь царя, которую он любит
- Старшая дочь царя
- Великая Дочь царя, которую он любит
См. также
Напишите отзыв о статье "Ситамон"
Литература
- H. Schäfer’s «Amarna in Religion und Kunst», Leipzig 1931.
- E. Riefstahl «Thebes in the Time of Amenhotep III», NY 1964.
Примечания
- ↑ Aidan Dodson & Dyan Hilton, The Complete Royal Families of Ancient Egypt, Thames & Hudson (2004), pp.146
- ↑ [www.homestead.com/wysinger/sitamun.html Стул принцессы Ситамон]
- ↑ O’Connor, David & Cline, Eric. Amenhotep III: Perspectives on His Reign, University of Michigan Press, 1998, p.7
- ↑ Dodson & Hilton, p.157.
- ↑ O’Connor & Cline, p.7
- ↑ W.M. Flinders Petrie: Six Temples at Thebes 1896, London 1897, pl. VI.8
- ↑ O’Connor & Cline, p.6
- ↑ Arielle Kozloff and Betsy Bryan, Royal and Divine Statuary in Egypt’s Dazzling Sun: Amenhotep III and his World, (Cleveland, 1992) nos. 1, 2, 12, 22, 27, 29, 56, 60, 100 & 129
Отрывок, характеризующий Ситамон
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
