Софроний Врачанский
| Софроний Врачанский | |
 | |
| Имя в миру |
Стойко Владиславов |
|---|---|
|
| |
|
| |
| Почитается | |
| Канонизирован | |
| В лике | |
| День памяти |
11 (24) марта в РПЦ |
| Труды |
|
Софро́ний Врача́нский (в миру Стойко Владиславов; 1739, Котел — 22 или 23 сентября (5 октября) 1813, Бухарест) — болгарский епископ и писатель, один из вдохновителей болгарского национального возрождения.
Содержание
Биография
Владиславов родился в городе Котел, в Центральной Болгарии в 1739 году в семье продавца скота. В своём родном городе он посещал школу при монастыре, изучал греческие и славянские книги. Затем он стал работать ткачом, но сохранял интерес к религии и в 1762 году был рукоприложен в священники.
Работал учителем и писателем, затем встретился с Паисием Хилендарским, тот показал ему свою «Историю славяно-болгарскую», с которой Владиславов сделал список. Между 1770 и 1775 годами Владиславов посетил Святую гору Афон. В 1792 году он покинул Котел, затем служил в Карнобате, посетил Арбанаси. 17 (28) сентября 1794 года он стал епископом Врачанским под именем Софрония. Здесь он активно участвовал в общественной жизни, инициировал, по сообщению некоторых источников, отправку делегации от Врацы в Москву. Сафроний имел тесные связи с фанариотами.
В 1797 году он оставил кафедру из-за давления османов. 3 года он провёл в Видине, где сформулировал свои писательские цели. В 1803 году он переехал в Бухарест.
В период русско-турецкой войны 1806—1812 Софроний призывал болгар содействовать русским. Софроний умер в 1813 году, но точная дата его смерти неизвестна, но последний документ о нём датируется 2 августа.
Особенно много и успешно Софроний писал в Бухаресте. Он стал автором первой печатной книги в новоболгарской литературе — «Неделник», сборник правил и наставлений для всех церковных праздников. Один из пионеров издательского дела в Болгарии и создатель современного болгарского литературного языка. Также он написал свою автобиографию — «Житие и страдания грешного Софрония».
31 декабря 1964 года Патриарх Кирилл единоличным актом канонизировал Митропролита Врачанского Софрония[1].
Софроний Врачанский изображен на болгарских почтовых марках 1940 и 1989 года.
Напишите отзыв о статье "Софроний Врачанский"
Примечания
- ↑ [www.sedmitza.ru/text/1920529.html В связи с подготовкой канонизации новомучеников выяснилось, что в Болгарской Церкви нет чина прославления и точного списка болгарских святых — Новости — Церковно-Научный Центр...]
Литература
- Софроний Врачанский. Жизнеописание. Ленинград: Наука, 1976.
Ссылки
- [www.slovo.bg/showwork.php3?AuID=167&WorkID=4641&Level=1 Житие и страдания грешного Софрония]
- [www.vbox7.com/play:92e31c4c26 200 години от успението на св. Софроний Врачански]
Отрывок, характеризующий Софроний Врачанский
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
