Де Стейл

Запрос «De Stijl» перенаправляется сюда; см. также другие значения.

«Де Стейл» (нидерл. «De Stijl», «Стиль») — общество художников, образованное в Лейдене в 1917 году. Данное художественное направление также именуется неопластицизмом.

История и особенности

К кругу основателей принадлежат художники Тео ван Дусбург, Пит Мондриан, Барт ван дер Лек, архитекторы Якобс Йоханнес Ауд, Ян Вилс и Роберт ван´т Хофф, скульптор Жорж Вантонгерло и поэт Антони Кок. Позднее к ним примкнули Джино Северини, Жан Арп, Геррит Ритвельд, Эль Лисицкий, Фридрих Фордемберге-Гильдеварт, Казар Домела Ньювенгейс и Константин Бранкузи.

С 1917 по 1931 год группа выпускала журнал «Де Стейл» (De Stijl), в котором последовательно публиковала свою эстетическую программу. Её главной чертой была установка на радикальное обновление искусства до самых его основ путём изменения человека изнутри и его жизненных условий снаружи. Художник не должен замыкаться в своём творчестве и работать изолированно в своём ателье, но как технический специалист конкретно атаковать современные ему общественные и экономические условия жизни с целью их обновления. Художественное произведение прежде всего должно иметь рационально-утилитаристский акцент и быть разработано трезво, ясно и энергично, в «инженерной чистоте и конкретности» своего предназначения и хозяйственной функции. При этом догматически провозглашаемыми основными элементами живописи являлись: прямой угол и три цвета, красный, жёлтый и синий, к которым в качестве дополнительных или фоновых могли быть добавлены чёрный и белый.

При применении этих принципов в архитектуре и дизайне выявилось общефункциональное правило: постройка выражалась как пластический образ, как бы вздымающийся над землёй. Эстетический и философский пуризм группы «Стиль» оказал огромное влияние на архитектуру ХХ столетия, и прежде всего через Баухаус, где Тео ван Дусбург преподавал в 1921-1923 годах. Особенно ярко проявилось оно в работах Вальтера Гропиуса, Миса ван дер Роэ, Ле Корбюзье, Эриха Мендельсона, Бруно Таута.

Ссылки

• [char.txa.cornell.edu/art/decart/destijl/decstijl.htm De Stijl] (англ.)

Отрывок, характеризующий Де Стейл

– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.