Тверское подворье

Комплекс зданий
Тверское подворье
Палаты Тверского подворья
Страна	Россия
Москва	Улица Кузнецкий Мост, 17
Строительство	???—XVII век годы
Статус	Объект культурного наследия города Москвы № 79 памятник архитектуры (федеральный)

Тверское подворье — комплекс исторических зданий на улице Кузнецкий Мост в Москве, бывшее подворье и резиденция тверских архиепископов. Сохранившееся здание палат является объектом культурного наследия федерального значения.

История

С XVII века участок принадлежал Тверскому подворью — резиденции тверских архиепископов. Расположенное во дворе владения прямоугольное в плане двухэтажное здание палат имеет сложную планировку и, возможно, было возведено в течение двух строительных периодов. Небольшие помещения палат перекрыты коробовыми и цилиндрическими сводами с распалубками. В конце XVIII века к северо-западному углу здания был пристроен двухэтажный каменный объём со сводами. В 1835 году фасады палат были полностью переделаны в классическом стиле, однако на них сохранились остатки срубленного декора из профильного большеразмерного кирпича, а также фрагменты обрамлений окон с кокошниками, угловые и промежуточные лопатки, фрагменты междуэтажных карнизов с поребриком. Палаты связаны с жизнью и деятельностью архиепископа Тверского и Кашинского Платона — церковного деятеля, просветителя, автора многочисленных произведений. До 1770 года в состав подворья входила церковь святого Арсения, епископа Тверского, известная с 1690 года. Некоторые здания участка сдавались подворьем в аренду. В 1770-х годах здесь жила семья итальянского музыкального педагога Морелли. В 1810—1820 годах в одном из домов размещалась мастерская скульптора С. Кампиони, работами которой украшены многие здания и усадьбы Москвы. В строениях Тверского подворья, выходивших на улицу, размещались многочисленные магазины, привлекавшие покупателей своими вывесками и витринами. В 1830-х — 1850-х годах здесь арендовали помещения популярный «Польский магазин Геннгера и К», в котором продавались учебные и канцелярские принадлежности, «Английский магазин», оптические магазины Зальцфиша и Зегера. В 1860-х годах в доме жил художник-любитель М. Б. Тулинов, у которого бывал его друг и ученик И. Н. Крамской. В начале 1900-х годов в выходящем на Кузнецкий Мост доме размещались: магазин восточных товаров «Япония», «Вегетарианская столовая», молочный магазин братьев Бландовых, булочная и кондитерская И. Бертельса, французская прачечная К. И. Санжи, множество книжных магазинов («Русская грамота» Н. Петрова, «Начальная школа» К. И. Тихомирова, «Образование», «Торговый дом С. Курнина»), а также магазины антиквариата и редкостей. В подвале здания в конце XIX века работал популярный ресторан «Венеция», описанный в книге В. Гиляровского «Москва и Москвичи». Здесь бывали писатели Н. Н. Златовратский и Н. М. Астырев, публицист В. А. Гольцев, народник П. Г. Заичневский.

После октябрьской революции здание палат стало жилым и сохраняло эту функцию вплоть до 1980-х годов. В 1974 году ансамбль Тверского подворья был включён в список памятников истории и культуры республиканского значения. В 1993 году был подписан инвестиционный контракт о реконструкции застройки домовладения № 17. Инвестором по контракту выступил Мосбизнесбанк. В 1995 году по проекту И. П. Рубен (мастерская No 13 «Моспроекта-2») и И. А. Столетова была проведена реставрация здания палат. К весне 1996 года были снесены четыре строения ансамбля, а выходящее на Кузнецкий Мост двухэтажное здание, характерное для улицы времён А. С. Пушкина, было «воссоздано» путём постройки нового делового многофункционального комплекса по проекту авторского коллектива, возглавляемого архитектором А. Р. Воронцовым. К главному зданию палат была сделана пристройка, что прямо запрещено действующим законодательством об охране объектов культурного наследия. Проектная документация на реконструкцию ансамбля Тверского подворья не была согласована в Министерстве культуры РФ, а его обращения в прокуратуру с требованием привлечь виновных в разрушении памятника архитектуры остались без удовлетворения. Мэр Москвы Ю. М. Лужков признал участников «научной реставрации» палат Тверского подворья победителями конкурса на лучшую реставрацию. В настоящее время новодел с фасадом на Кузнецкий Мост занимают магазины и рестораны, подразделения Банка Москвы, ряд других учреждений и организаций. Сохранившееся во дворе участка главное здание ансамбля — палаты Тверского подворья — является объектом культурного наследия федерального значения. Во второй половине 1990-х — 2002 годах палаты были вновь отреставрированы по проекту О. Н. Башиловой и А. С. Воскресенского.

Литература

• Сорокин В. В. [mos-nj.narod.ru/1990_/nj9503/index.htm Памятные места Рождественки и прилегающих к ней улиц и переулков (правая сторона)] // Наука и жизнь. — 1995б. — № 3. — С. 48—53.
• Макаревич Г. В., Альтшуллер Б. Л., Балдин В. И. и др. Белый город // Памятники архитектуры Москвы. — М.: Искусство, 1989. — 380 с. — 50 000 экз.
• Трофимов В. Г. Москва. Путеводитель по районам. — М.: Московский рабочий, 1972. — С. 159, 175.
• Федосюк Ю. А. Москва в кольце Садовых. — М.: Астрель, АСТ, 2009. — С. 52—62. — 448 с. — 3000 экз. — ISBN 5-239-01139-7.
• [dkn.mos.ru/downloads/moscow_book_print_preview.pdf Москва, которая есть. 100 примеров научной реставрации XXI века] / Отв. ред. И. А. Савина, М. В. Ляпина, Е. И. Степанова. — М.: ОГИ, 2012. — С. 236—237. — 319 с. — ISBN 978-5-94282-690-1.

Отрывок, характеризующий Тверское подворье

Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
– Как я рада, что ты приехал. Ты устал, хочешь чаю? – Наташа подошла к ней. – Ты похорошел и возмужал, – продолжала графиня, взяв дочь за руку.
– Маменька, что вы говорите!..
– Наташа, его нет, нет больше! – И, обняв дочь, в первый раз графиня начала плакать.


Княжна Марья отложила свой отъезд. Соня, граф старались заменить Наташу, но не могли. Они видели, что она одна могла удерживать мать от безумного отчаяния. Три недели Наташа безвыходно жила при матери, спала на кресле в ее комнате, поила, кормила ее и не переставая говорила с ней, – говорила, потому что один нежный, ласкающий голос ее успокоивал графиню.
Душевная рана матери не могла залечиться. Смерть Пети оторвала половину ее жизни. Через месяц после известия о смерти Пети, заставшего ее свежей и бодрой пятидесятилетней женщиной, она вышла из своей комнаты полумертвой и не принимающею участия в жизни – старухой. Но та же рана, которая наполовину убила графиню, эта новая рана вызвала Наташу к жизни.
Душевная рана, происходящая от разрыва духовного тела, точно так же, как и рана физическая, как ни странно это кажется, после того как глубокая рана зажила и кажется сошедшейся своими краями, рана душевная, как и физическая, заживает только изнутри выпирающею силой жизни.
Так же зажила рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери показала ей, что сущность ее жизни – любовь – еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Последние дни князя Андрея связали Наташу с княжной Марьей. Новое несчастье еще более сблизило их. Княжна Марья отложила свой отъезд и последние три недели, как за больным ребенком, ухаживала за Наташей. Последние недели, проведенные Наташей в комнате матери, надорвали ее физические силы.
Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.