Гиляровский, Владимир Алексеевич

Владимир Гиляровский
«Король репортёров», портрет работы С. Малютина (1915)
Род деятельности:	беллетрист, журналист, поэт, актёр
Направление:	реализм
Жанр:	очерк, рассказ
Язык произведений:	русский
Подпись:
[lib.ru/RUSSLIT/GILQROWSKIJ/ Произведения на сайте Lib.ru]

Влади́мир Алексе́евич Гиляро́вский (26 ноября (8 декабря) 1855, имение графа Олсуфьева, Вологодский уезд, Вологодская губерния — 1 октября 1935, Москва) — русский писатель, журналист, бытописатель Москвы.

Биография

Родился 26 ноября 1855 года в семье помощника управляющего лесным имением графа Олсуфьева в Вологодской губернии.

Долгое время считалось, что Гиляровский родился в 1853 году, однако в 2005 году стало известно, что именно 1855 год значится в метрической книге церкви села Сяма, где крестили Владимира, который появился на свет 26 ноября по старому стилю и был окрещён 29 ноября. По мнению архивистов, ошибка справочников и энциклопедий могла быть вызвана статьёй, которую Гиляровский опубликовал в 1928 году к своему, как он считал или утверждал, 75-летию.

В 1860 году отец Гиляровского получил место чиновника в Вологде. Отец Гиляровского служил в полиции (становой пристав).

В августе 1865 года Гиляровский поступил в первый класс Вологодской гимназии и в первом же классе остался на второй год. В гимназии Владимир Алексеевич начал писать стихи и эпиграммы на учителей («пакости на наставников»), переводил стихи с французского. Во время учёбы в гимназии два года изучал цирковое искусство: акробатику, джигитовку и т. д. Общался с ссыльными народниками. Один из ссыльных дал Гиляровскому книгу Чернышевского «Что делать?».

В июне 1871 года после неудачного экзамена Гиляровский без паспорта и денег сбежал из дома. В Ярославле поступил работать бурлаком: 20 дней шёл с лямкой по Волге от Костромы до Рыбинска. Затем в Рыбинске работал крючником в порту. Осенью того же года поступил на службу вольноопределяющимся в Нежинский полк. В 1873 году был направлен в Московское юнкерское училище, где проучился около месяца, после был отчислен в полк за нарушение дисциплины. Службу, однако, продолжать далее не стал, написав рапорт об отставке.

После работал истопником, на белильном заводе купца Сорокина в Ярославле, пожарным, на рыбных промыслах, в Царицыне нанялся табунщиком, в Ростове-на-Дону поступил наездником в цирке. В 1875 году начал работать актёром в театре. Выступал на сценах Тамбова, Воронежа, Пензы, Рязани, Саратова, Моршанска, Кирсанова и т. д.

С началом русско-турецкой войны снова пошёл в армию вольноопределяющимся, служил на Кавказе в 161-м Александропольском полку в 12-й роте, после перешёл в охотничью команду, был награждён Знаком Отличия Военного ордена святого Георгия IV степени, светлобронзовой медалью «За русско-турецкую войну 1877—1878», медалью «В память 300-летия дома Романовых».

Всё это время Гиляровский писал стихи, зарисовки, письма своему отцу. Отец хранил рукописи сына. Первое стихотворение Гиляровского было напечатано в Вологде в 1873 году. Гиляровский узнал об этом только в 1878 году. В 1881 году Владимир Алексеевич поселился в Москве и работал в театре Анны Бренко. 30 августа 1881 года в журнале «Будильник» были опубликованы стихи Гиляровского о Волге. Осенью 1881 года Владимир Алексеевич бросил театр и занялся литературой. Сначала он печатался в «Русской газете», а потом начал работать репортёром в газете «Московский листок». В 1882 году произошла знаменитая Кукуевская катастрофа (в результате размыва почвы под железнодорожное полотно провалился целый состав). Гиляровский первым примчался на место крушения, участвовал в разборе завала две недели, посылая репортажи в «Московский листок».

После репортажей Гиляровского о пожаре на фабрике Морозовых редактор газеты был вынужден скрывать настоящее имя автора. В конце концов Гиляровский был вынужден покинуть газету и в 1884 году начал работать в «Русских ведомостях». В 1885 году был напечатан очерк Гиляровского «Обречённые», написанный ещё в 1874 году. Речь в очерке идёт о белильном заводе Сорокина, в очерке изменены имена, переписаны некоторые герои, чтобы было невозможно понять, что один из них — автор. В 1887 году в своем репортаже «Ловля собак в Москве» поднял тему бездомных животных в городе.

Владимир Алексеевич также писал для «Русской мысли», «Русского слова», «Голоса Москвы», юмористических изданий «Осколки», «Будильник», «Развлечение».

В 1887 году Гиляровский подготовил для печати свою книгу «Трущобные люди». Все рассказы и очерки, вошедшие в книгу, уже были однажды напечатаны в разных газетах и журналах за исключением очерка из рабочей жизни «Обречённые». Однако книге не суждено было увидеть свет: весь тираж, ещё не сброшюрованный, в листах, был изъят ночью в ходе обыска в типографии инспектором по делам печати. Гранки набора было приказано рассыпать прямо в типографии. Цензурным комитетом книга была запрещена, и листы были сожжены в Сущевской полицейской части Москвы. Как выразился помощник начальника главного управления в ответ на прошение Гиляровского о допуске книги к печати: «Из ваших хлопот ничего не выйдет… Сплошной мрак, ни одного проблеска, никакого оправдания, только обвинение существующего порядка. Такую правду писать нельзя».

В 1894 году Гиляровский издал сборник стихов «Забытая тетрадь». После этого Владимир Алексеевич продолжил работать репортёром в «Русских ведомостях», писал репортажи с Дона, из Албании, статьи о Русско-японской войне.

В 1896 году во время народного гулянья по случаю коронации императора Николая II был очевидцем катастрофы на Ходынском поле, где чудом остался жив. Репортаж об этой трагедии был им опубликован через день после происшествия. Этой темы Гиляровский коснулся и в своих «Воспоминаниях».

В 1915 году, в начале Первой мировой войны, написал текст «Марша Сибирских стрелков». В 1916 году Гиляровский написал патриотическую статью под названием «Сербия» для иллюстрированного журнала «Великая война в образа и картинах», в которой утверждал, что «борьба славянства и германизма закончится победой славянства».

После Октябрьской революции Гиляровский пишет для газет «Известия», «Вечерняя Москва», журналов «Прожектор», «Огонёк». В 1922 году издаёт поэму «Стенька Разин». Выходят его книги: «От Английского клуба к музею Революции» (1926), «Москва и москвичи» (1926), «Мои скитания» (1928), «Записки москвича» (1931), «Друзья и встречи» (1934). «Люди театра» были напечатаны только после смерти Владимира Алексеевича — в 1941 году. В старости Владимир Алексеевич почти полностью ослеп, но продолжал самостоятельно писать.

В Москве Гиляровский жил по адресу Столешников переулок, дом 9.

Скончался в 1935 году в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Дочь — Гиляровская, Надежда Владимировна, в браке Лобанова. Историк литературы и театра.

Память

• В 1966 году именем Гиляровского названа улица в Мещанском районе Москвы (бывшая 2-я Мещанская).
• Имя писателя носят улицы в Вологде и Тамбове.
• Имя Гиляровского присвоено одной из малых планет Солнечной системы.

• В декабре 2003 года Центробанк России выпустил в обращение десять тысяч серебряных монет номиналом в два рубля, посвященных 150-летию со дня рождения Владимира Гиляровского. На монете ошибочно были указаны годы жизни 1853—1935.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

«Дом Дяди Гиляя»

В феврале 2015 года, к 160-летию со дня рождения Владимира Гиляровского, администрация города Вологды передала Вологодскому региональному отделению Союза российских писателей старинное здание на улице Чернышевского, 15, под Литературную резиденцию «Дом Дяди Гиляя».

«Дом Дяди Гиляя», находящийся неподалёку от места, где жил Гиляровский, должен объединить под своей крышей литературный центр, мультимедийный литературный музей, литературное кафе, коворкинг для писателей и собственно литературную резиденцию, в которой писатели смогут проводить творческий отпуск.

Основные работы

• Трущобные люди (1887);
• Негативы (1900) — сборник рассказов;
• На родине Гоголя (1902);
• Были (1909) — сборник рассказов;
• Дядя Гиляй. Шутки. М., 1912
• Москва и москвичи (1926; запись в Викиданных);
• Мои скитания (1928);
• Друзья и встречи (1934)
• Люди театра (опубликована 1941);
• Москва газетная (опубликована 1960).

Собрания сочинений

• Гиляровский Вл. Избранное в трех томах. — М.: Московский рабочий, 1960—1961.
• Гиляровский Вл. Сочинения в четырёх томах. — М.: Правда, 1967. — 200 000 экз.
• Гиляровский Вл. Сочинения в четырёх томах. — М.: Правда, 1989. — 500 000 экз.
• Гиляровский Вл. Сочинения в трех томах. — М.: Инфосерв, 1994.
• Гиляровский Вл. Сочинения в четырёх томах. — М.: Терра, 1997.

Литература о Гиляровском

• Гура В. В. Жизнь и книги «дяди Гиляя». — Вологда, 1959.
• Морозов Н. И. Сорок лет с Гиляровским. — М., 1963.
• Киселёва Е. Г. В. А. Гиляровский и художники. 2-е изд. — Л., 1965.
• Лобанов В. М. Столешники дяди Гиляя. — М., 1972.
• Киселева Е. Рассказы о дяде Гиляе. — М., 1983.
• Есин Б. И. Репортажи В. А. Гиляровского. — М., 1985.
• Митрофанов А. Гиляровский. — М.: Молодая гвардия, 2008. — (Серия «ЖЗЛ») — С. 336. — ISBN 978-5-235-03076-3

См. также

• Хитровская площадь
• Загоскин, Михаил Николаевич
• Забелин, Иван Егорович
• Лобанов, Виктор Михайлович — зять В. А. Гиляровского
• Пыляев, Михаил Иванович
• Сытин, Пётр Васильевич
• Кондратьев, Иван Кузьмич
• Тихомиров, Михаил Николаевич

Ссылки

• [www.booksite.ru/guilyai/index.htm Владимир Гиляровский: портрет идеального героя. Сочинения. Воспоминания современников. Высказывания о Гиляровском]
• [lib.ru/RUSSLIT/GILQROWSKIJ/ Гиляровский, Владимир Алексеевич] в библиотеке Максима Мошкова
• [www.booksite.ru/fulltext/esy/nre/por/taz/hy/index.htm Репортажи Гиляровского — М.: МГУ, 1985.]
• [www.booksite.ru/fulltext/zab/yta/yat/etr/adi/index.htm Гиляровский Владимир. Забытая тетрадь: Стихотворения. — М.: Тип. Елиз. Гербек, 1894. — 178, IV с.]
• [www.booksite.ru/fulltext/nar/odi/neg/ogo/lya/index.htm Гиляровский, Владимир Алексеевич. На родине Гоголя: (Из поездки по Украине). — М.: Отд-ние тип. Т-ва И. Д. Сытина, 1902. — 64 с.: ил.]
• [www.booksite.ru/fulltext/neg/ati/vy/index.htm Гиляровский В. А. Негативы. — М.: Тип. Борисенко и Бреслин, 1900. — 182 с.]
• [www.booksite.ru/fulltext/gui/lya/rov/sky/index.htm Гиляровский В. А. Собрание сочинений: В 4-х томах. — М.: Полиграфресурсы, 1999. (Библиотека школьника).]
• [novodevichye.com/gilyarovsky/ Могила Гиляровского]
• [nashenasledie.livejournal.com/35272.html Что тут сказать, умел врать Гиляровский, царство ему небесное! 155 лет величайшему репортёру].
• [www.youtube.com/watch?v=fZ7_i3zoddE Сюжет канала «Культура» ко дню рождения Гиляровского, 2009]
• [az.lib.ru/g/giljarowskij_w_a/ Сочинения Гиляровского на сайте Lib.ru: Классика]
• [lenta.ru/articles/2013/04/13/coins/ Как отчеканить интересную для коллекционеров монету]
• [www.booksite.ru/department/center/writ/guilyai.htm В. Розанов, А. Янковский, В. А. Гиляровский. // Выдающиеся вологжане: Биографические очерки.] — Вологда: ВГПУ, Русь, 2005. — С. 387—393.
• [shkolazhizni.ru/archive/0/n-32627/ Как Владимир Гиляровский стал для москвичей дядей Гиляем?]
• [store.russianlife.com/moscow-and-muscovites/ Первый в истории перевод «Москва и москвичи» на английский язык.]
• [www.goldmustang.ru/magazine/heroes/1510.html Гиляровский Владимир- московский журналист в казачьей папахе]

Отрывок, характеризующий Гиляровский, Владимир Алексеевич

Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.