Хили, Тимоти
| Тимоти Майкл Хили Timothy Michael Healy<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 6 декабря 1922 — 31 января 1928 | |||
| Монарх: | Георг V | ||
| Преемник: | Джеймс Макнейл | ||
| Вероисповедание: | Католицизм | ||
| Рождение: | 17 мая 1855 | ||
| Смерть: | 26 марта 1931 (75 лет) | ||
Семья
Он родился в Бантри, будучи вторым сыном Мориса Хили, клерка Союза Закона о бедных Бантри, и Элизы Хили (Салливан). Его старший брат Томас Хили (1854–1924) был поверенным и Членом парламента Северного Уэксфорда,а его младший брат Морис Хили (1859–1923) поверенный и член парламента Корка. Его далёкие предки, которые потеряли все свои земли из-за того, что были католиками. Тимоти получил образование в христианской школе в Fermoy.
Молодость
После переезда в Англию, в 1871 он нашёл работу в North Eastern Railway Company в Ньюкасл-эпон-Тайн. Там он стал сторонником самоуправления Ирландии. После отъезда в Лондон в 1878 Хили работал клерком на фабрике, принадлежавшей его родственнику, затем работал парламентским корреспондентом для газеты Nation, принадлежавшей его дяде.
Политическая карьера
В парламенте Хили произвел впечатление применением чистого интеллекта и усердия.К середине 1880-х Хили уже приобрел репутацию грубости тона. Он женился на своей кузине Элизе Салливан в 1882, у них было три дочери и три сына, и он наслаждался счастливой семейной жизнью. Вызванный депрессией в ценах молочной продукции и рогатого скота к середине 1880 много фермеров-арендаторов, неспособных заплатить их арендные платы, остались под угрозой выселения. Хили разработал стратегию, чтобы обеспечить сокращение арендной платы.
Генерал-губернатор
В 1922, когда на заседании Временного правительства Ирландии Уильям Косгрейв предложил королю Георгу V кандидатуру Хили на пост генерал-губернатора государства,в соответствии с англо-ирландским соглашением 1921 года. Конституция была принята в декабре 1922. Хили был дядей Кевина О'Хиггинса, Министра юстиции Ирландского Свободного государства.
Первоначально ирландское правительство Косгрейва хотело поселить Хили в новом небольшом доме, но сталкиваясь с угрозами от ИРА, он был временно заселён в дом, где до этого проживал лорд-наместник, прежний представитель короны до 1922.
Хили заработал репутацию способного Генерал-губернатора, обладая хорошими политическими навыками и контактами в Великобритании, в которых первое время испытывало недостаток новое ирландское правительство. Он имел доступ ко всем секретным государственным документам. Если вначале он полноценно представлял монарха Великобритании,то к коцу правления его должность стала церемониальной и формальной.
Хили думал,что будет Генерал-губернатором всю жизнь, но в 1927 правительство Ирландии установило максимальный срок пребывания в должности Генерал-губернатора - 5 лет. В результате этого Хили в январе 1928 ушёл из политики. Годом ранее умерла его жена. Также в 1928 он издал мемуары.
Он умер 26 марта 1931, в возрасте 75 лет.
Напишите отзыв о статье "Хили, Тимоти"
Отрывок, характеризующий Хили, Тимоти
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.
