Турбин, Виктор Семёнович
Поделись знанием:
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
| Виктор Турбин | |
| Имя при рождении: |
Виктор Семёнович Турбин |
|---|---|
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1951 — 1982 |
| Направление: |
радио- и телетеатр, кино |
| Награды: |
|
Виктор Семёнович Турбин — советский режиссёр и сценарист радио- и телетеатра, кинорежиссёр, главный режиссёр литературно-драматической редакции Центрального телевидения. Заслуженный артист РСФСР (1962).
Содержание
Режиссёрские работы
Радиопостановки
- 1951 — «Поддубенские частушки» С. Антонова
- 1951 — «Снегурочка» А. Островского[1]
- 1952 — «Всё — товар» Н. Хикмета
- 1953 — «Сестра Лэни» Ф. Кнорре
- 1953 — «Никита» Е. Успенской
- 1955 — «Трудная должность» И. Котенко, С. Богомазова
- 1956 — «Зелёный луч» Л. Соболева
- 1956 — «Кое-что о Васюковых», «Мы ищем ход» С. Шатрова
- 1956 — «Праздничный гусь — невероятное происшествие» С. Шатрова, С. Богомазова
- 1957 — «Год жизни» А. Чаковского
- 1959 — «Мы провожаем Ляльку», «Светлячок тёти Насти» С. Шатрова
- 1959 — «Обнажённая со скрипкой» Н. Кауарда[2]
- 1960 — «На нашем дорогом бугре», «Любовь и девять метров» С. Шатрова
- 1962 — «Звёздные дневники Ийона Тихого» С. Лема[3]
- 1963 — «Свет далёкой звезды» А. Чаковского
Телефильмы
- 1962 — Седьмой спутник
- 1970 — Добро пожаловать, отцы
- 1972 — Час жизни
- 1978 — Москва. Чистые пруды
- 1979 — Любовь Яровая
- 1981 — Следствие ведут ЗнаТоКи. Из жизни фруктов
- 1985 — Следствие ведут ЗнаТоКи. Полуденный вор
Телеспектакли
Напишите отзыв о статье "Турбин, Виктор Семёнович"
Литература
- Режиссёр радио- и телетеатра / В.С. Турбин. — М.: Искусство, 1983. - 165 с.
- Козловский В.Н. Телевидение. Взгляд изнутри. 1957-1996 годы. — М.: Готика, 2002. — 76 с.
Примечания
Ссылки
- Режиссёры телевизионного театра — [www.tvmuseum.ru/catalog.asp?ob_no=11303 Музей телевидения и радио]
- Литературный отдел Литдрамы ЦТ — [www.tvmuseum.ru/catalog.asp?ob_no=6309 Музей телевидения и радио]
- ФОТО: Гостелерадио СССР поздравляет МХАТ с его 80-летием. Слева направо: А.И. Степанова, И.П. Мирошниченко, Б.С. Каплан, В.С. Турбин, Э.Г. Верник. [www.tvmuseum.ru/photo.asp?a_no=2960&menu=0 Москва, 1978 г.]
- ФОТО: Перед началом съемки пр. «Театральные встречи» в Доме актёра: И.А. Резникова, С. Баркан, В.С. Турбин, Л.И. Федотова, М.И. Жаров. [www.tvmuseum.ru/photo.asp?a_no=6576&menu=0 Москва, конец 60-х гг.]
Отрывок, характеризующий Турбин, Виктор Семёнович
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
