1972 год в кино
Поделись знанием:
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
| 1972 год в кино | |||
|---|---|---|---|
| < · 1970 · 1971 — 1972 — 1973 · 1974 · > | |||
| |||
| в театре / в музыке
Фильмы / мультфильмы 1972 года | |||
| Кинопремии и награды | |||
|
|
|||
| Кинофестивали | |||
|
|
|||
| База данных фильмов по странам за 1972 год | |||
|
|
| ||
Мировое кино
- «Агирре, гнев божий»/Aguirre, Der Zorn Gottes, ФРГ (реж. Вернер Херцог)
- «Альфредо, Альфредо»/Alfredo, Alfredo, Италия (реж. Пьетро Джерми)
- «Антоний и Клеопатра»/Antony And Cleopatra, Великобритания (реж. Чарлтон Хестон)
- «Байки из склепа»/Tales from the Crypt, США-Великобритания (реж. Фредди Фрэнсис)
- «Бег зайца через поля (фильм)»/La Course Du Lievre A Travers Les Champs, Франция (реж. Рене Клеман)
- «Бойня номер пять»/Slaughterhouse-Five, США (реж. Джордж Рой Хилл)
- «Братец Солнце, сестрица Луна»/Fratello Sole Sorella Luna, Италия-Великобритания (реж. Франко Дзеффирелли)
- «Бумаги Валачи»/The Valachi Papers, Италия (реж. Теренс Янг)
- «Возвращение дракона»/猛龍過江, Гонконг (реж. Брюс Ли)
- «Время ведьм»/Hungry Wives, США (реж. Джордж Ромеро)
- «Всё, что вы всегда хотели знать о сексе, но боялись спросить»/Everything You Always Wanted To Know…, США (реж. Вуди Аллен)
- «Высокий блондин в чёрном ботинке»/Le Grand Blond Avec Une Chaussure Noir, Франция (реж. Ив Робер)
- «Глубокая глотка»/Deep Throat, США (реж. Джерард Дамиано)
- «День Шакала»/The Day of the Jackal, Великобритания-Франция (реж. Фред Циннеман)
- «Доктор Пополь»/Docteur Popaul, Франция-Италия (реж. Клод Шаброль)
- «Жирный город»/Fat city, США (реж. Джон Хьюстон)
- «Зита и Гита»/सीता और गीता, Индия (реж. Рамеш Сипи)
- «Игра навылет»/Sleuth, Великобритания (реж. Джозеф Манкевич)
- «Иеремия Джонсон»/Jeremiah Johnson, США (реж. Сидни Поллак)
- «Исступление»/Frenzy, Великобритания (реж. Альфред Хичкок)
- «Кабаре»/Cabaret, США (реж. Боб Фосс)
- «Клан марсельцев»/La Scoumoune, Франция-Италия (реж. Хосе Джованни)
- «Крёстный отец»/The Godfather, США (реж. Фрэнсис Форд Коппола)
- «Людвиг»/Ludwig, Италия-Франция-ФРГ (реж. Лукино Висконти)
- «Магнитные ленты Андерсона»/The Anderson Tapes, США (реж. Сидни Люмет)
- «Методы доктора Кэри»/The Carey Treatment, США (реж. Блейк Эдвардс)
- «Механик»/The Mechanic, США (реж. Майкл Уиннер)
- «Мими-металлист, жертва собственной чести»/Mimi Metallurgico Ferito Nell’Onore, Италия (реж. Лина Вертмюллер)
- «Несчастье Альфреда»/Les Malheurs d’Alfred, Франция (реж. Пьер Ришар)
- «Образы»/Images, США-Ирландия-Великобритания (реж. Роберт Олтмен)
- «Пилат и другие»/Pilatus und Andere,Ein Film für Karfreitag, ФРГ (реж. Анджей Вайда)
- «Побег»/The Getaway, США (реж. Сэм Пекинпа)
- «Полицейский»/Un Flic, Франция-Италия (реж. Жан-Пьер Мельвиль)
- «Последнее танго в Париже»/Ultimo tango a Parigi, Италия (реж. Бернардо Бертолуччи)
- «Приключение есть приключение»/L’aventure, c’est l’aventure, Франция (реж. Клод Лелуш)
- «Рабочий класс идёт в рай»/La classe operaia va in paradiso, Италия (реж. Элио Петри)
- «Рим Феллини»/Roma, Италия (реж. Федерико Феллини)
- «Розовые фламинго»/Pink Flamingos, США (реж. Джон Уотерс)
- «Сегодня ночью или никогда»/Heute nacht oder nie, Швейцария (реж. Даниэль Шмид)
- «Скромное обаяние буржуазии»/Le Charme Discret De La Bourgeoisie, Франция-Испания-Италия (реж. Луис Буньюэль)
- «Сумасшедшие на стадионе»/Les Bidasses En Folie, Италия-Франция (реж. Клод Зиди)
- «Тернистый путь»/The Harder They Come, Ямайка (реж. Перри Хенцель)
- «Убийство Троцкого»/The Assassination Of Trotsky, Франция-Италия-Великобритания (реж. Джозеф Лоузи)
- «Что?»/Che?, Италия-Франция-ФРГ (реж. Роман Полански)
- «Шёпоты и крики»/Viskningar Och Rop, Швеция (реж. Ингмар Бергман)
Иностранные сериалы
- «Чёртова служба в госпитале МЭШ»/M*A*S*H — начало трансляции сериала на телеканале CBS, с 1972 по 1983 год
Советское кино
Лидеры проката
- «А зори здесь тихие», (реж. Станислав Ростоцкий) — 1 место, 65 900 000 зрителей
- «Джентльмены удачи», (режиссёр Александр Серый) — 2 место, 65 200 000 зрителей
- «Русское поле», (режиссёр Николай Москаленко) — 3 место, 56 200 000 зрителей
Фильмы Белорусской ССР
- «Вашингтонский корреспондент», (реж. Юрий Дубровин)
- «Завтра будет поздно…», (реж. Александр Карпов и Мартин Тяпак)
- «Зимородок», (реж. Вячеслав Никифоров)
- «Идущие за горизонт», (реж. Николай Калинин)
- «После ярмарки», (реж. Юрий Цветков)
- «Хроника ночи», (реж. Алексей Спешнев)
Фильмы Грузинской ССР
- «Весёлый роман», (реж. Леван Хотивари)
- «Когда зацвёл миндаль», (реж. Лана Гогоберидзе)
- «Саженцы», (реж. Резо Чхеидзе)
- «Чари-рама», (реж. Николай Санишвили)
Фильмы Киргизской ССР
- «Улица» ("Көчө"), (реж. Геннадий Базаров)
Фильмы Латвийской ССР
- «Петерс», (реж. Сергей Тарасов)
- «Слуги дьявола на чёртовой мельнице», (реж. Александр Лейманис)
Фильмы Молдавской ССР
- «Лаутары», (реж. Эмиль Лотяну)
Фильмы РСФСР
- «А зори здесь тихие», (реж. Станислав Ростоцкий)
- «Бой после победы», (реж. Виллен Азаров)
- «Большая перемена», (реж. Алексей Коренев)
- «Вид на жительство», (реж. Омари Гвасалия и Александр Стефанович)
- «Гонщики», (реж. Игорь Масленников)
- «Горячий снег», (реж. Гавриил Егиазаров)
- «Дела давно минувших дней», (реж. Владимир Шредель)
- «Ехали в трамвае Ильф и Петров», (реж. Виктор Титов)
- «Земля, до востребования», (реж. Вениамин Дорман)
- «Золотые рога», (реж. Александр Роу)
- «Ижорский батальон», (реж. Геннадий Казанский)
- «Командир счастливой „Щуки“», (реж. Борис Волчек)
- «Круг», (реж. Герберт Раппапорт)
- «Любить человека», (реж. Сергей Герасимов)
- «Меченый атом», (реж. Игорь Гостев)
- «Монолог», (реж. Илья Авербах)
- «Необыкновенный концерт», (реж. Сергей Образцов)
- «Опасный поворот», (реж. Владимир Басов)
- «Печки-лавочки», (реж. Василий Шукшин)
- «Приваловские миллионы», (реж. Ярополк Лапшин)
- «Пятьдесят на пятьдесят», (реж. Александр Файнциммер)
- «Руслан и Людмила», (реж. Александр Птушко)
- «Самый последний день», (реж. Михаил Ульянов)
- «Совсем пропащий», (реж. Георгий Данелия)
- «Солярис», (реж. Андрей Тарковский)
- «Станционный смотритель», (реж. Сергей Соловьев)
- «Стоянка поезда — две минуты», (реж. Марк Захаров и Александр Орлов)
- «Табачный капитан», (реж. Игорь Усов)
- «Точка, точка, запятая», (реж. Александр Митта)
- «Укрощение огня», (реж. Даниил Храбровицкий)
- «Четвёртый», (реж. Александр Столпер)
- «Чудак из пятого «Б»», (реж. Илья Фрэз)
Фильмы Узбекской ССР
- «Седьмая пуля», (реж. Али Хамраев)
Фильмы Украинской ССР
- «Включите северное сияние», (реж. Радомир Василевский)
- «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо», (реж. Станислав Говорухин)
- «За твою судьбу», (реж. Тимур Золоев)
Награды
- «А зори здесь тихие…» — Памятный приз фестиваля на ХХХIII Международном кинофестивале в Венеции
Персоналии
Родились
- 11 января — Аманда Пит, американская актриса кино и телевидения.
- 11 января — Константин Хабенский, российский актёр театра и кино.
- 15 февраля — Алексей Макаров, российский актёр театра и кино.
- 17 февраля — Светлана Пермякова, российская актриса.
- 24 февраля — Олег Клишин, российский актёр театра и кино.
- 18 марта — Дейн Кук, американский стэндап-комедиант, актёр, режиссёр, сценарист и продюсер.
- 24 марта — Виктория Толстоганова, российская актриса театра и кино.
- 26 марта — Лесли Манн, американская комедийная актриса.
- 31 марта — Факундо Арана, аргентинский актёр.
- 31 марта — Алёна Бабенко, российская актриса кино и театра.
- 3 апреля — Дженни Гарт, американская телевизионная актриса и режиссёр.
- 12 апреля — Елена Корикова, российская актриса кино и театра, телеведущая.
- 17 апреля — Дженнифер Гарнер, американская актриса кино и телевидения.
- 18 апреля — Элай Рот, американский режиссёр, продюсер, сценарист и актёр.
- 20 апреля — Кармен Электра, американская актриса.
- 1 мая — Джули Бенз, американская актриса.
- 2 мая — Дуэйн Джонсон, американский киноактёр.
- 2 июня — Уэнтуорт Миллер, американский актёр, сценарист.
- 7 июня — Карл Урбан, новозеландский актёр кино и телевидения.
- 16 июня — Джон Чо, американский актёр.
- 19 июня — Жан Дюжарден, французский комик и актёр.
- 19 июня — Робин Танни, американская актриса.
- 23 июня — Сэльма Блэр, американская актриса.
- 1 июля — Клэр Форлани, английская актриса.
- 10 июля — София Вергара, колумбийская актриса, телеведущая.
- 11 июля — Майкл Розенбаум, американский киноактёр.
- 15 июля — Константин Милованов, российский актёр театра и кино.
- 23 июля — Марлон Уэйанс, американский актёр, продюсер, режиссёр и сценарист.
- 28 июля — Элизабет Беркли, американская актриса телевидения, кино и театра.
- 29 июля — Сергей Горобченко, российский актёр театра и кино.
- 1 августа — Анатолий Белый, российский актёр театра и кино.
- 2 августа — Владислав Котлярский, российский актёр театра и кино.
- 15 августа — Бен Аффлек, американский актёр, сценарист, кинорежиссёр и продюсер.
- 25 августа — Джо Райт, английский кинорежиссёр.
- 30 августа — Камерон Диас, американская актриса.
- 31 августа — Крис Такер, американский комедийный актёр.
- 6 сентября — Идрис Эльба, британский актёр кино и телевидения.
- 27 сентября — Гвинет Пэлтроу, американская актриса.
- 22 октября — Саффрон Берроуз, британская актриса.
- 1 ноября — Тони Коллетт, австралийская актриса.
- 6 ноября — Тэнди Ньютон, английская киноактриса.
- 6 ноября — Ребекка Ромейн, американская актриса.
- 9 ноября — Эрик Дэйн, американский актёр.
- 14 ноября — Джош Дюамель, американский актёр.
- 15 ноября — Джонни Ли Миллер, английский актёр.
- 15 декабря — Стюарт Таунсенд, ирландский актёр, сценарист, режиссёр, продюсер.
- 19 декабря — Алисса Милано, американская актриса.
- 22 декабря — Ванесса Паради, французская актриса.
- 29 декабря — Джуд Лоу, британский актёр театра и кино.
Скончались
- 1 января — Морис Шевалье, французский киноактёр.
- 8 января — Уэсли Рагглз, американский режиссёр.
- 17 января
- Рошелль Хадсон, американская актриса.
- Джером Кауэн, американский актёр.
- 2 февраля — Джесси Ройс Лэндис, американская актриса.
- 7 февраля — Уолтер Лэнг, американский режиссёр, сценарист, актёр.
- 19 февраля — Джон Грирсон, шотландский режиссёр, продюсер, актёр, сценарист, оператор, монтажёр.
- 20 марта — Мэрилин Максвелл, американская актриса.
- 5 апреля
- Изабел Джуэлл, американская актриса.
- Брайан Донлеви, американский актёр ирландского происхождения.
- 9 апреля — Генри Котани, японский кинорежиссёр, оператор и актёр.
- 25 апреля — Джордж Сандерс, британский актёр.
- 30 апреля — Джиа Скала, англо-американская актриса.
- 3 мая — Брюс Кэбот, американский актёр.
- 4 мая — Мэнни Цинер, немецкая актриса.
- 5 мая — Фрэнк Тэшлин, американский режиссёр, сценарист, продюсер.
- 13 мая — Дэн Блокер, американский актёр.
- 15 мая — Найджел Грин, южноафриканский актёр.
- 22 мая — Маргарет Рутерфорд, британская актриса.
- 6 июля — Брендон Де Уайлд, американский актёр.
- 7 августа — Джои Лэнсинг, американская актриса.
- 14 августа — Оскар Левант, американский актёр, комик, телеведущий.
- 12 сентября — Бойд, Уильям[en], американский актёр.
- 17 сентября — Аким Тамиров, американский актёр армянского происхождения.
- 30 сентября — Эдгар Георг Ульмер, австро-венгерский и американский кинорежиссёр.
- 4 октября
- Колин Гордон, английский актёр.
- Фердинанд Печенка, чешский кинооператор.
- 9 октября — Мириам Хопкинс, американская актриса.
- 16 октября — Лео Г. Кэррол, английский актёр.
- 23 октября
- Борис Ливанов, советский актёр и режиссёр, народный артист СССР (1948).
- Клер Виндзор, американская актриса немого кино.
- 5 ноября — Реджинальд Оуэн, британский актёр.
- 16 ноября — Вера Каралли, русская актриса немого кино.
- 23 ноября — Мари Уилсон, американская актриса.
- 25 ноября — Александр Разумный, советский режиссёр, заслуженный деятель искусств РСФСР.
- 6 декабря — Джанет Манро, английская актриса.
- 9 декабря
- Луэлла Парсонс, американская журналистка, кинообозреватель.
- Уильям Дитерле, немецкий и американский кинорежиссёр и актёр.
Напишите отзыв о статье "1972 год в кино"
Ссылки
- IMDb — здесь можно найти даты выхода в прокат фильмов по странам:
- [www.imdb.com/ReleasedInYear?year=1972&country=USA США]
- [www.imdb.com/ReleasedInYear?year=1972&country=France Франция]
- [www.imdb.com/ReleasedInYear?year=1972&country=UK Великобритания]
- [www.imdb.com/ReleasedInYear?year=1972&country=Soviet+Union СССР]
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 1972 год в кино
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
