Грирсон, Джон

Джон Грирсон
John Grierson
Дата рождения:	26 апреля 1898(1898-04-26)
Место рождения:	Динстон, Стерлинг, Великобритания
Дата смерти:	4 января 1991(1991-01-04) (92 года)
Место смерти:	Бат, Великобритания
Профессия:	кинорежиссёр кинопродюсер сценарист кинооператор монтажёр
Карьера:	1929 — 1972

Джон Гри́рсон (англ. John Grierson; 26 апреля 1909, Динстон, Стерлинг, Шотландия, Великобритания — 19 февраля 1972, Бат, Сомерсет, Англия, Великобритания) — британский и канадский монтажёр, оператор, сценарист, кинопродюсер и кинорежиссёр-документалист шотландского происхождения.

Биография

Родился в семье школьного учителя. Во время Первой мировой войны служил на минных тральщиках в Королевском военно-морском флоте. В 1924 году окончил Университет Глазго, продолжив учёбу в Чикагском университете. Публиковался в газете «The New York Sun» как кинокритик. В 1927 году возвращается в Великобританию. В 1928 году возглавил киноотдел при Имперском торговом совете. В 1929 году дебютирует в кино. В 1933 году возглавил киноотдел при Главном почтовом ведомстве. В 1938—1945 годах работал в Канаде. В 1957—1967 годах работал на шотландском телевидении.

Был председателем жюри 17-го Венецианского кинофестиваля.

Память

• В 1972 году была учреждена ежегодная премия Джона Грирсона (англ. Grierson Award), которая вручается документалистам в девяти категориях.
• В 1973 году канадские документалисты сняли фильм о своём коллеге.

Фильмография

Монтажёр

• 1929 — Рыбачьи суда / Drifters

Оператор

• 1934 — Частная жизнь Ганнетов / The Private Life of the Gannets (к/м)
• 1934 — Траулер из Грентона / Granton Trawler (к/м)

Сценарист

• 1934 — Траулер из Грентона / Granton Trawler (к/м)
• 1961 — Большие корабли идут в море / Seawards the Great Ships

Режиссёр

• 1929 — Рыбачьи суда / Drifters
• 1934 — Траулер из Грентона / Granton Trawler (к/м, с Эдгаром Энстеем)

Продюсер

• 1931 — Индустриальная Британия / Industrial Britain (к/м, с Робертом Флаэрти)
• 1934 — Песнь о Цейлоне / The Song of Ceylon (к/м)
• 1934 — Траулер из Грентона / Granton Trawler (к/м)
• 1935 — Цветной ящик / A Colour Box (к/м)
• 1935 — Угольный забой / Coal Face (к/м)
• 1936 — Ночная почта / Night Mail (к/м)
• 1937 — / We Live in Two Worlds (к/м)
• 1938 — Северное море / North Sea (к/м)
• 1938 — Лицо Шотландии / The Face of Scotland (к/м)
• 1938 — Богатство нации / Wealth of a Nation (к/м)
• 1941 — Остров Черчилль / The Churchill Island (к/м)
• 1952 — / Brandy for the Parson
• 1952 — Парни не плачут / The Brave Don't Cry
• 1952 — / Miss Robin Hood
• 1952 — / Time, Gentlemen, Please!
• 1952 — / You're Only Young Twice
• 1952 — / Judgment Deferred
• 1953 — / The Oracle
• 1953 — / Background
• 1953 — / Laxdale Hall
• 1954 — / Devil on Horseback
• 1954 — / Child's Play
• 1956 — Человек Африки / Man of Africa

Сочинения

• The fate of British film. — L., 1937.

Литература

• Кино: Энциклопедический словарь / Гл. ред. С. И. Юткевич Москва, Советская энциклопедия, 1987. — с. 104
• Grierson on Dokumentary, ed. by Forsyth Hardy. — Berk. — Los Ang., 1966.

Ссылки

• Джон Грирсон (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.kinopoisk.ru/name/254219/ Джон Грирсон на сайте КиноПоиск]

Кино   Великобритания   Шотландия   Канада

Отрывок, характеризующий Грирсон, Джон

– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.