Уайт, Дэн
| Дэн Уайт Dan White 
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Дэн Уайт даёт интервью местному телеканалу. | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 8 января — 10 ноября 1978 года | ||||
| Предшественник: | (вновь образованный округ) | |||
| Преемник: | Дон Хоранцы (Don Horanzy) | |||
| добровольно подал в отставку | ||||
| Рождение: | 2 сентября 1946 Сан-Франциско, Калифорния, США | |||
| Смерть: | 21 октября 1985 (39 лет) Сан-Франциско, Калифорния, США | |||
| Супруга: | Мэри Энн Бёрнс | |||
| Дети: | Чарльз, Рори, Лаура | |||
| Партия: | Демократическая партия | |||
| Профессия: | полицейский, пожарный | |||
| Деятельность: | политический деятель | |||
| Военная служба | ||||
| Годы службы: | 1965—1972 | |||
| Принадлежность: |  США
| |||
| Род войск: | Сухопутные войска | |||
| Звание: | сержант | |||
| Сражения: | Война во Вьетнаме | |||
Дэниел Джеймс «Дэн» Уайт (англ. Daniel James «Dan» White, 2 сентября 1946 — 21 октября 1985) — американский политик, член Демократической партии США, убийца мэра Сан-Франциско Джорджа Москоне и лидера гей-движения Харви Милка.
Содержание
Биография
Дэн Уайт родился в Сан-Франциско, штат Калифорния 2 сентября 1946 года в семье католиков из рабочего сословия. Он был вторым ребёнком из девяти детей в семье. Когда пришла пора идти в школу, родители отдали Дэна в частную католическую школу Riordan High School, однако в первые годы обучения Дэн был отчислен из школы за драки и склонность к насилию. В дальнейшем Дэн продолжил обучение в средней школе им. Вудро Вильсона, где проявил себя отличным спортсменом.[1]
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Убийство
27 ноября 1978 года Дэн Уайт совершил двойное убийство мэра Сан-Франциско Джорджа Москоне и члена городского совета наблюдателей Харви Милка после того, как Москоне отказал ему в восстановлении его в должности члена наблюдательного совета.
32-летний Уайт, отслуживший в армии во время Вьетнамской войны, жёстко отстаивал меры по декриминализации своего района. Коллеги характеризовали его как успешного «типичного американского парня».[2] На следующей неделе его должны были наградить за спасение женщины и ребёнка из 17-этажного горящего здания, которое он совершил, когда работал пожарным в 1977 году. Хотя он был единственным наблюдателем, который голосовал против законопроекта Милка, защищающего права геев, ранее в том году пресса цитировала его высказывание: «Я уважаю права всех людей, включая геев».[2]
Милк и Уайт в начале их совместной работы были в хороших отношениях. Один из политических помощников Уайта, гей, вспоминал: «Дэн имел больше общего с Харви, чем с кем-либо другим из городского совета». Уайт голосовал в поддержку центра для пожилых геев и награждения Дэл Мартин и Филлис Лайон в 25-летний юбилей их общественной деятельности. Однако после того, как Милк отказался поддержать проект Уайта о переносе психиатрической лечебницы для подростков, тот перестал разговаривать с Милком, а общался только с одним из его помощников. Другие знакомые помнили Уайта как очень импульсивного человека. «Он был импульсивен… Его чрезвычайно захватывало соперничество, одержимо просто… Я думаю, он не мог смириться с поражением», — рассказывал репортёрам помощник начальника пожарной охраны Сан-Франциско.[3] Первый организатор предвыборной кампании Уайта уволился от него в разгар кампании и заявил репортёру, что Уайт был эгоистом и однозначным гомофобом, хотя и отрицал это в интервью. Партнёры Уайта и его сторонники характеризовали его как «человека с боксёрским характером и впечатляющими способностями копить в себе злость». Помощник, который обеспечивал контакт между Милком и Уайтом, вспоминал: «Разговаривая с ним, я понял, что он видел в Харви Милке и Джордже Москоне воплощение всего зла в этом мире».[4]
Спорный и чрезвычайно мягкий вердикт суда присяжных, который признал его виновным всего лишь в непреднамеренном убийстве двух человек и приговорил к тюремному заключению на срок семь лет и восемь месяцев, когда ему грозили смертная казнь или пожизненное заключение за убийство должностного лица, вызвал серьёзный скандал и общественные беспорядки. Следствием судебного процесса над Дэном Уайтом стал проведённый референдум по изменению уголовного законодательства Калифорнии.
Смерть
21 октября 1985 года, меньше чем через два года после освобождения из тюрьмы, Уайт покончил жизнь самоубийством путём отравления угарным газом в гараже своей бывшей жены, запустив садовый шланг от выхлопной трубы в салон своей машины. Тело Уайта было обнаружено его братом Томасом, незадолго до 2:00 вечера в тот же день. Ему было 39 лет. Поверенный адвокат Уайта заявил репортёрам, что Уайт остро переживал распад своей семьи и был подавлен из-за всего случившегося. «Это был больной человек», — добавил адвокат[5].
Напишите отзыв о статье "Уайт, Дэн"
Примечания
- ↑ Mike Weiss. Double Play: The San Francisco City Hall Killings. — Addison Wesley Publishing Company, 1984. — 422 p. — ISBN 0201095955.
- ↑ 1 2 [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,919893,00.html Another Day of Death]. // Журнал «Time», 11 декабря 1978
- ↑ [select.nytimes.com/gst/abstract.html?res=F00E1FFA3A5413728DDDA00A94D9415B888BF1D3&scp=1&sq=Ex-aide%20Held%20in%20Moscone%20Killing%20Ran&st=cse Ex-aide Held in Moscone Killing Ran as a Crusader Against Crime]. // «The New York Times», 29 ноября 1978
- ↑ Warren Hinkle. Gayslayer!: the story of how Dan White killed Harvey Milk and George Moscone & got away with murder. — Silver Dollar Books, 1985. — 100 p. — ISBN 0933839014.
- ↑ [www.nytimes.com/1985/10/22/us/dan-white-killer-of-san-francisco-mayor-a-suicide.html?scp=1&sq=Dan%20White,%20Killer%20of%20San%20Francisco%20Mayor,%20a%20suicide&st=cse Dan White, Killer of San Francisco Mayor, a Suicide]. // «The New York Times», 22 октября 1985
Отрывок, характеризующий Уайт, Дэн
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.
У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
