Убаши
Убаши<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Памятник Убаши-хану (Элиста)</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1761 — 1771 | ||
| Предшественник: | Дондук-Даши | |
| Вероисповедание: | тибетский буддизм | |
| Рождение: | 1744 | |
| Смерть: | 1774 | |
| Династия: | кереиты | |
| Отец: | Дондук-Даши | |
| Дети: | Хошучи, Рабтан-Дорджи | |
Убаши́ (кит. трад. 渥巴锡汗, пиньинь: Wòbàxī hàn, палл.: Вобаси хан) (1744—1774) — последний (пятый) калмыцкий хан (1761—1771) из рода кереит, единственный сын и преемник калмыцкого хана Дондук-Даши.
Содержание
Правление
В 1758 году Убаши был провозглашён наследником ханского престола и в 1761 году назначен царским правительством новым наместником Калмыцкого ханства. Среди престолонаследников возник спор. О своих претензиях на ханский трон заявил Цебек-Дорджи, сын Галдан-Норбо и внук калмыцкого хана Дондук-Омбо, который считался старшим в роду потомков Аюки. Русские власти приготовили войска для защиты своего ставленника Убаши и Цебек-Дорджи вынужден был бежать на Дон.
Среди соперников Убаши также были вдова хана Дондук-Омбо княгиня Вера Дондукова и сын хана Алексей. Княгиня Вера Дондукова, с разрешения императрицы Екатерины II, поселилась в Енотаевске и вступила в управление Багацохуровским улусом — наследственным владением умершего хана Дондук-Омбо.
Царское правительство, обеспокоенное смутами в Калмыцком ханстве, решило ограничить ханскую власть. Было решено создать «зарго» (совет), членами которого должны были быть представители всех калмыцких удельных улусов. «Зарго» должно было представлять свои приговоры на утверждение хану, который не имел права отклонять постановления совета. В случае несогласия между ханом и народным «зарго», спор между ними должна была решать царская администрация. Такое унижение ханской власти возмутило Убаши. В 1765 году в калмыцкие улусы вернулся Цебек-Дорджи, который первым подал хану мысль об откочёвке в Джунгарию.
В 1769—1770 годах Убаши участвовал в военных действиях на Северном Кавказе во время русско-турецкой войны (1768—1774). В 1770 году Убаши поссорился с генерал-майором Иоганном Медемом и вернулся с войском в свои кочевья, что окончательно предопределило сроки выступления в Джунгарию.
Уход калмыков на восток был тщательно разработан и готовился в течение четырёх лет ближайшим окружением Убаши, среди которых были главный лама Лоузанг-Джалчин, нойоны Цебек-Дорджи, Бамбар, Шейрен.
Движение калмыцких улусов началось в конце 1770 года. В января 1771 года хан Убаши возглавил откочёвку бо́льшей части калмыков (около 33 тысячи кибиток и около 170 тысяч человек) из русского Поволжья в Джунгарию. На Волге остались только около 12 тысяч кибиток. Русские пограничные власти не препятствовали откочёвке калмыков, хотя некоторое противодействие и было оказано. 15 апреля 1771 года калмыки перешли Мугоджарские горы[1]. В августе того же года достигли пределов империи Цин, власти которой поселили переселенцев в верховьях реки Или. За Убаши был сохранён ханский титул.
Через три года после поселения в Джунгарии хан Убаши скончался в 1774 году в возрасте 29 лет.
Память
В 2012 году в Элисте установлен памятник Убаши-хану.
См. также
Напишите отзыв о статье "Убаши"
Примечания
- ↑ Басхаев А. Н., История Калмыкии и калмыцкого народа с древнейших времён до конца XX века, стр. 241
Литература
- Батмаев М. М. Калмыки в XVII—XVIII веках. События, люди, быт. В 2-х т. — Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1993.
- Цюрюмов А. В. Калмыцкое ханство в составе России: проблемы политических взаимоотношений. — Элиста: Джангар, 2007.
- Шовунов К. П. Очерки военной истории калмыков (17-19 вв.).
- Митиров А. Г. Ойраты-калмыки: века и поколения. — Элиста, 1998.
- Басхаев А. Н., История Калмыкии и калмыцкого народа с древнейших времён до конца XX века, Элиста, 2012, ISBN 978-5-94587-510-4
Отрывок, характеризующий Убаши
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
