Слуцкая летопись

Слу́цкая или Ува́ровская ле́топись — памятник белорусско-литовского летописания XVI века, единственный список третьей, сокращенной редакции белорусско-литовской летописи 1446 года. Сохранилась в рукописи первой четверти XVI века. Как свидетельствуют записи на полях, касающиеся слуцких князей, находилась и, скорее всего, написана в Слуцке, вследствие сего и получила такое название. Иногда её называют Уваровской летописью или Уваровским списком, поскольку она длительное время была в библиотеке основателя Московского археологического общества графа Алексея Уварова. Слуцкая летопись — памятник старобелорусского языка. Является ценным источником для изучения истории Руси, Украины, Белоруссии и Литвы XIV—XV веков.

Содержание Слуцкой летописи

В отличие от второй редакции Белорусско-литовской летописи 1446 (Никифоровская, Супрасльская и Академическая летописи), в которой сначала дается компиляция из русских летописей, в Слуцкой основную часть занимают данные по истории Великого княжества Литовского, а общерусские материалы находятся в конце и занимают немного места. Они составляют избранные исторические записи о происшествиях 970—1240 годов и обрываются на описании похода на Киев и Галицко-Волынское княжество. Иной порядок размещения в этом списке «Похвалы Витовту» и «Смоленской хроники».

Летопись делится на две части. В первой из них (листы 1-76) отражены события со второй половины XIV века до 1446 года, происходившие в Великом княжестве Литовском. Вторая часть (листы 76-106) представляет собой летопись общерусского характера с описанием событий 970—1237 годов. Эта часть озаглавлена: «Летописецъ о великом князи московскомъ, како далеки от роду Володимирова». На листе 79 есть ещё подзаголовок: «Летописец от великого князя Володимеря киевьского». Заканчивается вторая часть описанием нашествия Батыя.

В первых листах передаётся жалоба князя Кейстута его сыну князю Витовту на козни Ягайло. Она заканчивается словами: «В лето 6900. Женися князь великии Васильи Дмитриевичь, понял за себе дщер Витовтову Софью». «Летописець о великом князи московскомь» начинается со слов: «В лето 6000. То придоша з Немець 3 браты в Новьгородокь» и заканчивается описанием погрома Руси татарами: «И приид Каменьцю, и не мога розбити стены, и к Жаславлю, и взя его. И приде ко Кременьцю; виде же Кременець град тверъд…».

На листах 104, 104 оборотном, 106 и 106 оборотом белорусской скорописью XVI века и другими чернилами по сравнению с теми, которыми написана летопись, есть записи, сделанные в Слуцке. Они начинаются с листа 106 оборотного, на нижнем поле, причем автор держал рукопись вверх ногами и таким образом буквы идут в противоположном направлении к основному тексту. Поскольку край последнего листа сильно истёрт, разобрать первые слова нельзя.

Записи такие: «В лето я. . . па. . . раб. . . верен з с приказу так як на поволского служебника приналежи, a добродею моему» (лист 106 оборотный); «Государыни нашеи милостивои, кнегини Юревои Семеновича Слуцкои, кнегине Олене Миколаевне Родивиловича. . . велеможным» (лист 106); «В лето 7050 [то есть 1542] месяца апреля 15 на день пр. отца Симеона, иже в Персиде, в неделю, вдарило в 2 године в ноч, преставися князь Юрьи Слуцкии; была голова на промысле» (лист 104 оборотный); «Олкиемонтов рож[аи] Голшанскии. Евнутьев рож[аи] Жеславскии. Кгедиминов рож[аи] Алелковичи. Якаилов рож[аи] королевскии. Витовт Кестутевич». Эта запись, учитывая и сообщение о крещении князя Семёна Александровича Олельковича-Слуцкого в Слуцке (лист 73 оборотный), даёт основание считать, что летопись происходит из Слуцка. Говорится здесь и о сыне Семёна Юрии Олельковиче.

Летопись содержит также описание полного солнечного затмения: «В лето 6923 [1415]. Месяца июня 7 в святого Феодота изгибе солнце и скрыи луча своя от земля во 4 час дни в год святои обедни, и звезды явилися как в нощи. Тогды было Благовещение у понеделок на страстнои недели».

Рукопись

В дошедшем до нас экземпляре Слуцкой летописи 106 листов. Первые страницы летописи не сохранились, в сохранившемся начальном листе оторвана верхняя часть. Остальная часть летописи имеет нумерацию арабской цифирью — в правом нижнем углу, скорее всего, писал человек XIX века. Нумерация начинается с листа 6. Следующие перед ним пять листов повреждены, и к ним с одной стороны приклеены бумажные полоски с цифрами. На 6-м листе вверху стоит выносной знак, а внизу написано: «Означены страницы целых листов летописи арабскими цифрами мной 14 генваря 1839 г.». Видно, что под этим текстом была подпись, которая впоследствии почему-то стёрта.

Слуцкая летопись ныне хранится в Отделе рукописей Государственного исторического музея в Москве (Собрание А. С. Уварова, № 1381 (153). Рукопись в 1\8, бумага белая с желтизной от времени, чернила коричневые, везде одинаковые. Писана белорусским полууставом, за исключением нескольких листов, одним человеком. Бумажный знак — тиара. Наиболее похожий знак Николаем Лихачевым датируется 1524 годом.

Летопись купил у петербургского краеведа и коллекционера М. И. Успенского известный этнограф XIX века Иван Сахаров. Успенский же раздобыл её у сельского священника где-то в западнорусском крае. Сахаров решил, что он нашёл некогда утерянную Супрасльскую летопись, которая была опубликована Игнатием Даниловичем в «Виленском дневнике» в 1823—1824 годах. То же самое, со ссылкой на Сахарова, повторил архимандрит Леонид. В 1847 году рукопись купил граф Алексей Уваров для своей библиотеки.

В 1854 году учёный-славист А. Н. Попов сделал описание летописи и опубликовал первые 76 листов. Он назвал рукопись «Летопись великих князей литовских». В 1877 году издана в Кенигсберге в переводе на немецкий язык. В 1894 году летопись описана архимандритом Леонидом, напечатавшим остальной текст летописи. Полностью она опубликована в 1907 году в 17 тому Полного собрания русских летописей, переиздана в 35 томе с предисловием Николая Улащика.

Литература

• Latopisiec litewski na początku XV wieku przez bezimiennego pisarza w ruskim języku ułożony, wyjęty z rękopismu r. 1520, obeymującego dzieje rusko-litewskie, po raz pierwszy dosłownie łacińskiemi literami do druku podany // Dziennik Wileński. — 1823, № 3; 1824, № 1.
• Latopisiec Litwy i kronika ruska… staraniem i pracą Ignacego Daniłowicza. — Wilno, 1827.
• Летопись великих князей литовских / Приготовлено к изданию А. Н. Поповым // Ученые записки Второго отделения имп. Академии наук. — СПб., 1854. — Кн. 1, отдел III.
• Срезневский И. Н. Древние памятники русского письма и языка X—XIV вв. — СПб., 1866.
• Леонид, архимандрит. Систематическое описание славяно-российских рукописей собрания графа А. С. Уварова. — M., 1894. — Ч. III.
• Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. — СПб., 1908.
• Сушицький Т. Західно-руські літописи як памятки літератури. — Киев, 1921. — Ч. 1.
• Очерки истории исторической науки в СССР. — Т. 1. — М., 1955.
• Чамярыцкий В. А. Беларускія летапісы як помнікі літаратуры. — Мн., 1969.
• Улащик Н. Н. Очерки по археологии и источниковедению истории белоруссии феодального периода. — М., 1973.
• Улащик Н. Н. Введение в изучение белорусско-литовского летописания. — М., 1985.
• Ивинскис П. Восточнославянская литература в Великом княжестве Литовском. — Вильнюс: изд-во Вильнюсского ун-та, 1998.
• Чемерицкий В. А. История белорусской литературы. Древний период. — Мн., 1998.

Ссылки

• [starbel.narod.ru/razn/p068.djvu Слуцкая летопись. Виленская летопись. Летопись Археологического общества] // Полное собрание русских летописей. — Т. XXXV : Белорусско-литовские летописи / Подг. Н. Н. Улащик. — М., 1980. — С. 68-102. [Эл. версия в формате DJVU (1,8 mb) сайта «Гісторыя Беларусі IX—XVIII стагоддзяў. Першакрыніцы»].  (Проверено 12 марта 2011)
• [izbornyk.org.ua/psrl3235/lytov17.htm Слуцкая летопись] // Полное собрание русских летописей. — Т. XXXV : Белорусско-литовские летописи / Подг. Н. Н. Улащик. — М., 1980. — С. 68-84. [Эл. версия в текстовом формате сайта «Изборник»].  (Проверено 12 марта 2011)

Отрывок, характеризующий Слуцкая летопись

Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.