Фестингер, Леон
| Леон Фестингер | |
| Leon Festinger | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
11 февраля 1989 (69 лет) |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Учёная степень: |
доктор философии (PhD) по психологии |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Научный руководитель: | |
| Известные ученики: | |
| Известен как: | |
| Награды и премии: | |
Лео́н Фе́стингер[1][2] (англ. Leon Festinger; 8 мая 1919, Нью-Йорк — 11 февраля 1989, Нью-Йорк) — американский психолог, специалист в области психологии регуляции мышления, социальной психологии, автор теории когнитивного диссонанса.
Содержание
Биография
Леон Фестингер родился 8-го мая 1919 года в Нью-Йорке в еврейской семье эмигрантов из России Алекса Фестингера и Сары Соломон. В 1939 году получил бакалаврскую степень в Сити-колледже Городского университета Нью-Йорка. В 1940 году окончил магистратуру в Университета Айовы. В 1942 году получил степень доктора философии по психологии. Его научным руководителем был Курт Левин, у которого Фестингер впоследствии работал ассистентом в исследовательском Центре групповой динамики. В период с 1940 по 1942 год работал клиническим психологом в психиатрической больнице штата Айова, затем около года проработал психологом и научным сотрудником в Центре изучения ребенка Университета штата Айова, а с 1943 по 1945 год — психологом в Университете Рочестера. В 1945 — 1948 годы был профессором Центра групповой динамики, основанный Куртом Левином в 1945 году при Массачусетсском технологическом институте. После смерти Левина в 1947 году Фестингер стал профессором Мичиганского университета, с 1951 года — профессором Университета Миннесоты, с 1955 года — профессором Стэнфордского университета. С 1968 года и до своей смерти в 1989 году — профессор Новой школы социальных исследований в Нью-Йорке. Фестингер преподавал различные дисциплины, в том числе клиническую и социальную психологию.
Участие в научных организациях
В 1959 — 1962 годы Фестингер был членом отделения антропологии и психологии Национального научного совета. Учёный также являлся членом Американской антропологической ассоциации, Американской психологической ассоциации и Американской академии искусств и наук.
Награды и премии
В 1959 году Фестингер был награждён премией Американской психологической ассоциации «за выдающийся научный вклад».
Научная деятельность
Фестингер стал основной фигурой поворота послевоенной социальной психологии к экспериментальным методам. Помимо теории когнитивного диссонанса, известна также выдвинутая Фестингером теория социального сравнения, согласно которой человек в большинстве случаев оценивает себя и своё поведение на основе сравнения с другими людьми и их поведением.
Теория когнитивного диссонанса
Теория когнитивного диссонанса была сформулирована Фестингером в 1957 году на основе теории поля Курта Левина и теории структурного баланса Ф. Хадера. Толчком к ней послужило изучение слухов, распространившихся в результате землетрясения в одном из североамериканских штатов. Объясняя происхождение этих слухов и причины повсеместной веры в них, учёный сделал вывод, что люди стремятся к внутреннему равновесию между получаемой информацией и личными мотивами их поведения.
До этих исследований роль когнитивных составляющих мотивационного процесса оценивалась недостаточно. В данной теории был реализован основной принцип гештальтпсихологии: динамика развития определяется достижением хорошего гештальта. Было постулировано, что индивид стремится к гармонии когнитивных репрезентаций любых знаний, мнений, убеждений об окружающем, о себе, о чьем-либо поведении. Диссонанс этих репрезентаций переживается как что-то неприятное, что нужно максимально редуцировать. Поэтому если индивид встречается с противоречивыми представлениями, то у него появляется особая мотивация, приводящая к изменению поведения — либо одно из представлений пересматривается, либо ищется новая информация.
Труды
Издания на английском языке
- Wish, expectation and group standards as factors influencing level of aspiration // Journal of Abnormal and Social Psychology, 1942
- A theoretical interpretation of shifts in level of aspiration / Psychological Review, 1942
- A theory of social comparison processes / Human Relations, 1954
- A theory of cognitive dissonance, 1957
- Conflict, decision, and dissonance, Stanford, 1964
Издания на русском языке
- Теория когнитивного диссонанса = A theory of cognitive dissonance / Пер. А. Анистратенко, И. Знаешева. — СПб.: Ювента, 1999.
Напишите отзыв о статье "Фестингер, Леон"
Литература
- История психологии в лицах: персоналии / Под ред. А. В. Петровского, Л. А. Карпенко. — М: ПЕР СЭ, 2005. — 784 с. — ISBN 5-9292-0136-6.
- Философская энциклопедия: в 5 тт. / Под ред. Ф. В. Константинова. — М.: Советская энциклопедия, 1960—1970.
Примечания
Ссылки
- [www.eleven.co.il/article/14268 Еврейская электронная энциклопедия] (рус.)
Отрывок, характеризующий Фестингер, Леон
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
