Фомичёв, Владимир Александрович

Не следует путать с Фомичёв, Владимир Алексеевич.

Владимир Фомичёв
Общая информация
Полное имя	Владимир Александрович Фомичёв
Родился
Гражданство
Позиция	защитник
Информация о клубе
Клуб	Кызыл-Жар СК
Должность	главный тренер
Карьера
Клубная карьера*
1972—1975	Кайрат	? (?)
1979—1986	Экибастузец	127 (5)
Тренерская карьера
1991-1993	Батыр
1994—1999	Казахстан (до 21)
1999—2000	Казахстан (олимп.)
2000	Казахстан	и. о.
2001	Мангыстау
2002	Женис
2003	Экибастузец
2004—2006	Окжетпес
2007	Насаф
2008—2010	Тараз
2010—2012	Машъал
2013	Восток
2015—н.в.	Кызыл-Жар СК
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Влади́мир Александрович Фомичёв (18 мая 1954 в Алма-Ате, СССР) — советский футболист, защитник, ныне тренер ФК «Кызыл-Жар СК» из Петропавловска. Заслуженный тренер Республики Казахстан, кандидат педагогических наук.

Карьера

Футбольную карьеру начал в 1972 году в алматинском «Кайрате». В 1975 году закончил параллельно Казахский институт физической культуры (КазГИФК) и поехал набираться практического опыта по республике. Играл за кызыл-ординскую «Орбиту» (1975—1976), усть-каменогорский «Восток» (1976—1978) и ФК «Экибастузец» (1979—1986). Здесь и закончил играть и пять лет был председателем экибастузского СК «Горняк». В 1991 году начал тренировать местную команду «Батыр» и в 1993 году добился первого успеха, приведя провинциальный клуб к серебряным медалям чемпионата Казахстана.

С 1994 года пять лет Фомичёв был главным тренером молодежной сборной Казахстана. Под его руководством команда сначала прошла в полуфинал чемпионата АФК 1998 года в Таиланде, а затем (единственная из всех стран СНГ) пробилась на Чемпионат мира по футболу среди молодёжных команд 1999 в Нигерии. А сам тренер был дважды признан АФК лучшим тренером Азии в октябре 1998 года и июне 1999 года. В той сборной начинали такие игроки, как Давид Лория, Александр Кучма, Андрей Травин, Игорь Солошенко, Айдар Кумисбеков, Евгений Тарасов, позже выступавшие и за национальную сборную Казахстана. За удачную работу с молодёжной сборной Фомичёву присвоили звание Заслуженный тренер Республики Казахстан.

В 1999—2000 годах Фомичёв был наставником олимпийской сборной страны. Команда успешно прошла отборочный цикл, но в решающих стыковых матчах со сборной Японии уступила команде Накаты путёвку на Летние Олимпийские игры 2000 года в Сиднее. В конце 2000 года был исполняющим обязанности главного тренера сборной Казахстана. Под его руководством команда провела один матч в декабре и проиграла со счётом 2:5 сборной ОАЭ. В 2001 году Фомичёв повёз сборную клубов Казахстана на Восточноазиатские игры 2001 в Японию и вернулся с бронзовыми медалями.

Параллельно Фомичёв тренировал казахстанские клубы. С 1996 по 1998 год был главным тренером ФК «Горняк», с 1998 по 2000 г. — ФК «Кайрат-ЦСКА» (Алматы), в 2001 году - «Мангыстау». В 2002 году тренировал столичный «Женис» и выиграл с «Женисом» 17 октября Кубок Казахстана по футболу 2002. В 2003 году - главный тренер «Экибастузца». C 2004 по 2006 год возглавлял ФК «Окжетпес» из Кокчетава, в 2007 году тренировал узбекский клуб «Насаф» из Карши, а в 2008—2010 - казахстанский «Тараз».

В 2010 году стал на два сезона главным тренером узбекского клуба «Машъал» из Мубарека . В конце 2012 года вернулся в Казахстан и тренировал в 2013 году усть-каменогорский «Восток», в 2014 году возглавлял Центр подготовки калининградской «Балтики» в России, а затем в 2015 году принял клуб I лиги РК «Кызыл-Жар СК» из Петропавловска .

Тренерские достижения

Командные

• 2 Вице-чемпион Казахстана 1993 с «Батыром»
• 3 Бронза на Восточноазиатских играх 2001 со сборной клубов Казахстана
• Обладатель Кубка Казахстана 2002 со столичным «Женисом»

Личные

• Лучший тренер Азии в октябре 1998 года по версии АФК
• Лучший тренер Азии в июне 1999 года по версии АФК.

Семья

Сын Илья — также футболист, выступал в Казахстане, Финляндии и Узбекистане.

Сын Кирилл-массажист футбольного клуба "Иртыш", работал и в других клубах Казахстана. В сборной Казахстанп.а.

Ссылки

• [footballfacts.ru/players/344069 Профиль на сайте FootballFacts.ru]

Отрывок, характеризующий Фомичёв, Владимир Александрович

Соня была печальна и от разлуки с Николаем и еще более от того враждебного тона, с которым не могла не обращаться с ней графиня. Граф более чем когда нибудь был озабочен дурным положением дел, требовавших каких нибудь решительных мер. Необходимо было продать московский дом и подмосковную, а для продажи дома нужно было ехать в Москву. Но здоровье графини заставляло со дня на день откладывать отъезд.
Наташа, легко и даже весело переносившая первое время разлуки с своим женихом, теперь с каждым днем становилась взволнованнее и нетерпеливее. Мысль о том, что так, даром, ни для кого пропадает ее лучшее время, которое бы она употребила на любовь к нему, неотступно мучила ее. Письма его большей частью сердили ее. Ей оскорбительно было думать, что тогда как она живет только мыслью о нем, он живет настоящею жизнью, видит новые места, новых людей, которые для него интересны. Чем занимательнее были его письма, тем ей было досаднее. Ее же письма к нему не только не доставляли ей утешения, но представлялись скучной и фальшивой обязанностью. Она не умела писать, потому что не могла постигнуть возможности выразить в письме правдиво хоть одну тысячную долю того, что она привыкла выражать голосом, улыбкой и взглядом. Она писала ему классически однообразные, сухие письма, которым сама не приписывала никакого значения и в которых, по брульонам, графиня поправляла ей орфографические ошибки.
Здоровье графини все не поправлялось; но откладывать поездку в Москву уже не было возможности. Нужно было делать приданое, нужно было продать дом, и притом князя Андрея ждали сперва в Москву, где в эту зиму жил князь Николай Андреич, и Наташа была уверена, что он уже приехал.
Графиня осталась в деревне, а граф, взяв с собой Соню и Наташу, в конце января поехал в Москву.



Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.
Когда после холостого ужина он, с доброй и сладкой улыбкой, сдаваясь на просьбы веселой компании, поднимался, чтобы ехать с ними, между молодежью раздавались радостные, торжественные крики. На балах он танцовал, если не доставало кавалера. Молодые дамы и барышни любили его за то, что он, не ухаживая ни за кем, был со всеми одинаково любезен, особенно после ужина. «Il est charmant, il n'a pas de seхе», [Он очень мил, но не имеет пола,] говорили про него.
Пьер был тем отставным добродушно доживающим свой век в Москве камергером, каких были сотни.
Как бы он ужаснулся, ежели бы семь лет тому назад, когда он только приехал из за границы, кто нибудь сказал бы ему, что ему ничего не нужно искать и выдумывать, что его колея давно пробита, определена предвечно, и что, как он ни вертись, он будет тем, чем были все в его положении. Он не мог бы поверить этому! Разве не он всей душой желал, то произвести республику в России, то самому быть Наполеоном, то философом, то тактиком, победителем Наполеона? Разве не он видел возможность и страстно желал переродить порочный род человеческий и самого себя довести до высшей степени совершенства? Разве не он учреждал и школы и больницы и отпускал своих крестьян на волю?
А вместо всего этого, вот он, богатый муж неверной жены, камергер в отставке, любящий покушать, выпить и расстегнувшись побранить легко правительство, член Московского Английского клуба и всеми любимый член московского общества. Он долго не мог помириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад.
Иногда он утешал себя мыслями, что это только так, покамест, он ведет эту жизнь; но потом его ужасала другая мысль, что так, покамест, уже сколько людей входили, как он, со всеми зубами и волосами в эту жизнь и в этот клуб и выходили оттуда без одного зуба и волоса.