Халафская культура
Халафская культура — неолитическая археологическая культура 5 тыс. до н. э. в Северной Месопотамии (Ирак, северная Сирия, юго-восточная Турция). Названа по поселению Телль-Халаф (араб. تل حلف) в северной Сирии, возле турецкой границы. Не менее известен археологический памятник Невалы-Чори.
Содержание
История
Халафская культура происходила из юго-западных районов Армянского нагорья и восточных районов Анатолии, а в 6 тыс. до н. э. распространилась по территории современных Сирии и Ирака[1].
Культура существовала в 5050-4300 гг. до н. э. (по старой некалиброванной хронологии) или в 5600-4500 гг. до н. э. (по новой калиброванной хронологии).
Халафская культура исчезла или была уничтожена около 4400-4300 гг. до н. э. в результате вторжения с юга предков шумеров. В северной Месопотамии она была сменена убайдской культурой[1].
Хронология халафской культуры реконструируется по богатым находкам керамики в местности Арпачийя в Ираке, где в неолите находился местный центр производства керамики:
- древний Халаф: 5600-5300 гг. до н. э.
- средний Халаф: 5300-4800 гг. до н. э.
- поздний Халаф: 4800-4500 гг. до н. э.
Экономика
Небольшие поселения халафской культуры располагались у рек, были плотно застроены однокомнатными сырцовыми домами в виде толосов с примыкающими прямоугольными хозяйственными постройками, иногда с печами, очагами (в том числе для обжига керамики). Основой хозяйства были земледелие и скотоводство. Земледелие основывалось на природных осадках, ирригация не использовалась. Выращивали эммер (сорт пшеницы), ячмень и лён. Держали коров, овец и коз. Найдены каменные зернотёрки, ступки, серпы, обгоревшие зёрна разных видов пшеницы, ячменя, кости домашних животных (коровы, овцы, козы, собаки и др.). Многочисленны орудия из кости.
Керамика халафской культуры находилась в различных районах северной Месопотамии и во многих районах Анатолии. Это свидетельствует о том, что она широко использовалась в этом регионе. Керамика разнообразных форм украшена геометрической или сюжетной (изображения животных) росписью, коричневым по розоватому или желтоватому фону. Изготавливалась также неокрашенная и полированная керамика. Обнаружены антропоморфные и зооморфные глиняные фигурки, отдельные медные предметы (в том числе печать). Но медь не использовалась для изготовления орудий.
Религия
Считается, что население Тель-Халафа первоначально состояло из пришельцев с севера, возможно, из Хаджилара и Чатал-Гуюка. Так что религиозный комплекс халафской культуры не сильно от них отличается. Погребения — трупоположения в катакомбах и ямах, трупосожжения. Мертвых хоронили вместе с дарами, среди которых были глиняные женские фигурки. Дикий бык почитался как символ мужского плодородия. Изображения быков, букрании (украшения из бычьих и козлиных черепов) имели культовое значение и, вероятно, были связаны с богом грозы, занимавшим важное значение во всех древних религиях Ближнего Востока. Не было найдено мужских глиняных фигурок, хотя изображений богини-матери было очень много. Она типично изображалась присевшей, в сопровождении голубей, с преувеличенной грудью.
История исследования
Халафская культура названа по арамейскому названию первого раскопанного археологического объекта, Тель-Халаф (ныне в Сирии, на границе с Турцией), «холм бывшего города». Он был открыт в 1899 году немецким дипломатом Максом фон Оппенгеймом, исследовавшим местность для проведения Багдадской железной дороги. Он вернулся, чтобы продолжить раскопки в частном порядке в 1910 и 1913 году, а также в 1929 году при поддержке французской колониальной администрации Сирии. Несмотря на частный характер, его раскопки были проведены на высоком научном уровне. Значительная их часть стала его частной собственностью и выставлялась им в Берлине, где в 1943 году стала жертвой бомбовых ударов. Осколки коллекции были сохранены в Пергамском музее, и в начале 2000-х годов прошли реставрацию, за которой последовал ряд выставок. В 2006 году начались сирийско-германские раскопки в Тель-Халаф.
Согласно Гипотезе Гамкрелидзе — Иванова, по ряду признаков (трупосожжение и т. п.) Халафская культура отождествляется с праиндоевропейцами.
Напишите отзыв о статье "Халафская культура"
Примечания
Ссылки
- [orientology.ru/xalafskaya-kultura.html Халафская культура]
- [pochemuchca.ru/history/drevn44.html Чем халаф отличался от хассуны?]
Литература
- Массон В. М. Средняя Азия и Древний Восток. — М. — Л., 1964.
- Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока . Пер. с англ. и комментарий Е. В. Антоновой. Предисл. Н. Я. Мерперта. М., 1982. 149 с. с ил.
- Мерперт Н. Я., Р. М. Мунчаев Раннеземледельческие поселения Северной Месопотамии // Советская археология. — 1971. — № 3.
- Oppenheim M. F. Tell Halaf, Bd 1-4, В., 1943-62
- Mallowan M. E., Rose J. C. The excavations at Tall Arpachiyah. — L., 1935.
- Müller-Karpe, Hermann. Handbuch der Vorgeschichte, vol. 2. — С. 59 ff.
| Хронологическая таблица неолита Ближнего Востока Марио Ливерани, Antico Oriente: storia, società, economia, Laterza, Roma-Bari, 2009, ISBN 978-88-420-9041-0, p. 84. | |||||||
| 6000 | Хабур | Джебель-Синджар, Ассирия |
Средний Тигр | Нижняя Месопотамия |
Хузистан | Анатолия | Сирия |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 5600 | Умм-Дабагия | Мухаммад-Джафар | Чатал-Гююк (6300-5500) |
Амук A | |||
| 5200 | Старший Халаф |
Хассуна |
Старшая Самарра (5600-5400) Средняя Самарра (5400-5000) Поздняя Самарра (5000-4800) |
Сузиана A |
Хаджилар Мерсин 24-22 |
Амук B | |
| 4800 | Средний Халаф |
Поздняя Хассуна Тепе-Гавра 20 |
Эриду (= Убайд 1) Эриду 19-15 |
Тепе-Сабз |
Хаджилар Мерсин 22-20 |
Амук C | |
| 4500 | Поздний Халаф | Тепе-Гавра 19-18 | Хаджи-Мухаммад (= Убайд 2) Эриду 14-12 |
Хазине, en:Darreh Khazineh Сузиана B |
Джан-Хасан Мерсин 19-17 |
Амук D | |
См. также: Доисторический Ближний Восток
Отрывок, характеризующий Халафская культура
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
