Гипотеза Гамкрелидзе — Иванова

Не следует путать с Анатолийской гипотезой.

Индоевропейцы
Индоевропейские языки
Анатолийские · Албанский Армянский · Балтские · Венетский Германские · Греческие • Иллирийские Арийские: Нуристанские, Иранские, Индоарийские, Дардские Италийские (Романские) Кельтские · Палеобалканские Славянские · Тохарские курсивом выделены мёртвые языковые группы
Индоевропейцы
Албанцы · Армяне · Балты Венеты · Германцы · Греки Иллирийцы · Иранцы · Индоарийцы Италики (Романцы) · Кельты Киммерийцы · Славяне · Тохары Фракийцы · Хетты курсивом выделены ныне не существующие общности
Праиндоевропейцы
Язык · Прародина · Религия
Индоевропеистика

Гипотеза Гамкрелидзе — Иванова — oдна из гипотез происхождения праиндоевропейского языка, основанная в основном на глоттальной теории.

Гипотеза

Предполагает, что праиндоевропейский язык возник на Армянском нагорье. Аргументируется в трудах академиков Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова (1995), а также В. А. Сафронова и Н. А. Николаевой.

Гипотеза о двух прародинах для индоевропейцев на территории Армянского нагорья и в степях Восточной Европы была сформулирована Миллером еще в 1873 году на основании близости индоевропейского праязыка с семито-хамитскими и кавказскими языками.

Работы Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова, вышедшие в 1980—1981 годах, развили эту мысль на новом научном уровне. Многолетняя работа авторов завершилась изданием обобщающего исследования, посвященного языку, культуре и прародине индоевропейцев (Гамкрелидзе, Иванов, 1984). В них аргументировалась мысль об общей индоевропейской прародине на территории Армянского нагорья и прилегающих к нему регионах и вторичной прародине древнеевропейских индоевропейцев в черноморско-каспийских степях.

Согласно гипотезе Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванова ранее всего из индоевропейской общности выделился анатолийский праязык. Произошло это не позднее IV тыс. до н. э. где-то в районе Армянского нагорья. Отсюда предки анатолийцев начали движение на запад. Дальнейшему разделению индоевропейской общности предшествовало её членение на группы диалектов. В одну из таких групп входили предки италийских, кельтских и тохарских языков, во вторую — предки арийского, армянского и греческого языков, а также балтийского, славянского и германского. Потом вторая группа распалась еще на две группы, в одну из которых вошли арийский, армянский и греческий праязыки, а во вторую — германский, балтийский и славянский праязыки. Затем, через лингвистически ощутимое время, из индоевропейской общности выделился тохарский праязык, носители которого двинулись на Восток и по прошествии определенного времени достигли Таримской впадины, где были впоследствии зафиксированы письменными источниками. Примерно тогда же отделился и греческий праязык, носители которого, двигаясь на запад, достигли Эгеиды и заселили Грецию. Носители арийского праязыка двинулись на восток и заселили степи Евразии, но, возможно, часть арийцев двигалась в степи через Кавказ. Предки италийских, кельтских, славянских, германских и балтийских языков, т. н. древнеевропейцы, двигаясь восточнее Каспия, расселились в степи, образовав там ямную культуру. Затем произошла экспансия носителей ямной культуры в лесную зону Европы и индоевропеизация Европы, как это и предполагает гипотеза Гимбутас. Армяне же были единственным народом, который далеко от индоевропейской прародины не уходил, а, совершив ряд коротких миграций, впоследствии вновь заселил Армянское нагорье.

Лингвистическая аргументация данной гипотезы основана на строгом использовании сравнительно-исторического метода и основных положений теории языковых заимствований, хотя и вызывает возражения оппонентов по некоторым частным вопросам. Очень важно подчеркнуть, что индоевропейские миграции рассматриваются согласно этой концепции не как тотальная этническая «экспансия», но как движение в первую очередь самих индоевропейских диалектов вместе с определенной частью населения, наслаивающегося на различные этносы и передающего им свой язык. Последнее положение методологически очень важно, так как показывает несостоятельность гипотез, опирающихся в первую очередь на антропологические критерии при этнолингвистической атрибуции археологических культур.

Проблема распада общеиндоевропейского единства и расхождения индоевропейских диалектов получила наиболее основательную разработку (несмотря на дискуссионность ряда моментов) в рамках данной концепции

Критика

Гипотеза Иванова-Гамкрелидзе не получила признания среди лингвистов. В целом отмечая полезность некоторых предложенных этими учёными реконструкций праиндоевропейских корней в рамках развития глоттальной теории, учёные разных стран подвергли критике локализацию индоевропейской прародины на Армянском нагорье. В качестве наиболее слабых мест теории указывается на некорректные сопоставления праиндоевропейских корней с семитскими и картвельскими, которые являются ключевым основанием для такой локализации, на явную отдаленность армянского языка от реконструированного праиндоевропейского, несмотря на то, что армяне, согласно теории, были единственными немигрирующими индоевропейцами и должны были лучше всех сохранить праиндоевропейский язык, и на полное несоответствие предложенной схемы миграций индоевропейцев имеющимся археологическим данным. Кроме того, на территории Армянского нагорья нет почти половины животных, деревьев и растений, указанных в списке флоры и фауны, приведенном Гамкрелидзе и Ивановым, реконструируемых в общеиндоевропейском языке (осина, граб, тис, липа, вереск, бобр, рысь, тетерев, лосось, слон, обезьяна, краб). Вместе с этим И. М. Дьяконов не отвергал безоговорочно анатолийскую гипотезу. Книга, излагающая теорию, после перевода на английский язык получила серию критических рецензий от других индоевропеистов, указывающих на отсутствие фонологической точности и неубедительность выводов, на наличие внутренних противоречий и слабую аргументацию.

Дальнейшее развитие гипотезы

С целью устранения критических замечаний были предложены изменения гипотезы Гамкрелидзе и Иванова. Суть их состоит в том, что после отделения анатолийского праязыка, остальные диалекты индоевропейской общности мигрировали в Закавказье, а позднее и на Северный Кавказ. Именно на Кавказе есть все растения и животные, названия которых являются общими для большинства индоевропейских языков: осина, берёза, сосна, граб, ясень, бук, барс, лев, бобр и тетерев. Названия же обезьяны, а также слона или верблюда, было усвоено индоевропейцами еще в период пребывания в Передней Азии, где также имели место контакты с семитским и другими переднеазиатскими языками. Миграция индоевропейцев на Кавказ была следствием перехода части предшествующего населения Кавказа к овцеводству в евразийских степях. Таким образом предполагается, что создателями хвалынской и среднестоговской культур, часто объединяемых в одну общность, были доиндоевропейские жители Кавказа. Такое предположение обосновывается выводами С. А. Старостина о том, что примерно в начале V тыс. до н. э. имела место ассимиляции индоевропейцами некоего местного северокавказского языкового субстрата. От этого населения индоевропейцы позаимствовали большое количество слов, связанных с животноводством и земледелием, с торговлей и обменом, названиями предметов быта, продуктов питания, некоторых диких растений и животных. Вследствие перехода частью индоевропейцев через Кавказский хребет произошло первоначальное разделение на группы. В результате уменьшения численности индоевропейцев в Закавказье сюда начинаются миграции носителей картвельских языков. Тут уже индоевропейский выступал как язык местного населения, то есть субстрат, от которого пришлые носители картвельского языка позаимствовали целый ряд слов, в то время как картвельских заимствований в индоевропейский не обнаружено. Затем произошёл выход индоевропейцев в степь и формирование здесь ямной культуры. Именно так в языке индоевропейцев могли сохраниться названия деревьев и животных, которые есть на Кавказе и в лесостепной полосе на север от евразийских степей, но которых нет в степи. Вследствие выхода в степь произошло новое членение индоевропейской общности на три группы. При этом группа, включавшая арийский, армянский и греческий праязыки, оказалась разделена последующей волной мигрантов таким образом, что арийские языки заняли крайнее восточное положение, проникнув за Волгу, что и позволило им впоследствии доминировать в евразийских степях. Остальные праязыки постепенно мигрировали на запад и осели в лесной зоне Европы. Следует отметить, что все группировки языков, кроме арийских и тохарских, связаны с определённым районом в лесной зоне: фракийский и фригийский — север Балкан, италийский и кельтский, а также иллирийский и венетский — бассейн Среднего Дуная, а германский, балтийский и славянский — лесная зона Правобережной Украины. При этом италийский и кельтский связываются с общностью полей погребальных урн, а славянский, германский, балтийский и, возможно, тохарский — с культурами шнуровой керамики. Приход армян на Армянское нагорье с Балкан в рамках данной гипотезы отвергается. Греческий и армянский языки, относящиеся к восточно-индоевропейским, демонстрируют глубокое генетическое родство с индо-иранскими, образуя армяно-греко-арийскую общность. Авторы концепции, анализируя топонимику, говорят о миграции хеттов с Востока на Запад.

Литература

Изложение гипотезы

• Гамкрелидзе Т. В., Иванов В. В. Миграции племён-носителей индоевропейских диалектов с первоначальной территории расселения на Ближнем Востоке в исторические места их обитания в Евразии // Вестник древней истории. — М.: Наука, 1981. — № 2. — С. 11—33.
• Гамкрелидзе Т.В., Иванов Вяч.Вс. [ielang.narod.ru/ Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры]. — Тбилиси: Издательство Тбилисского университета, 1984. — 1328 с.

Критика гипотезы

• Mallory J.P. In search of the Indo-Europeans: language, archaeology, and myth. — Thames and Hudson. — London, 1989. — 288 с. — ISBN 0-500-27616-1.
• Дьяконов И. М. О прародине индоевропейских диалектов // Вестник древней истории. — М.: Наука, 1982. — № 3—4. — С. 11—24, 3—30.
• Penney J.H.W. [www.jstor.org/stable/3107323 Review] // University of London Bulletin of the School of Oriental and African Studies. — London: Cambridge University Press on behalf of School of Oriental and African Studies, 1998. — Вып. 61. — № 1. — С. 153—155.
• Melchert H.C. [www.jstor.org/stable/606478 Review] // Journal of the American Oriental Society. — American Oriental Society, 1997. — Вып. 117. — № 4. — С. 741—742.
• Friedrich P. [www.jstor.org/stable/681540 Review] // American Anthropologist, New Series. — Blackwell Publishing on behalf of the American Anthropological Association, 1991. — Вып. 93. — № 1. — С. 226—227.

См. также

• Прародина
• Прародина индоевропейцев
• Курганная гипотеза
• Анатолийская гипотеза
• Теория исхода из Индии
• Арктическая гипотеза
• Гипотеза неолитической креолизации

Отрывок, характеризующий Гипотеза Гамкрелидзе — Иванова

Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.