Харитонович, Дмитрий Эдуардович

Дмитрий Эдуардович Харитонович
Дата рождения:	22 января 1944(1944-01-22) (80 лет)
Место рождения:	Москва
Страна:	СССР, Россия
Научная сфера:	медиевистика
Учёная степень:	кандидат исторических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	МГТУ
Научный руководитель:	Гуревич, Арон Яковлевич

Дми́трий Эдуа́рдович Харитоно́вич (род. 22 января 1944, Москва) — российский историк-медиевист.

Биография

• Родился в семье белорусского крестьянина, интеллигента в первом поколении. Вырос в Москве, в квартире на Арбате.
• В 1951—1961 гг. учился в школе № 59 им. Н. В. Гоголя (бывш. Медведниковская гимназия). В 1961 г. поступил в Московское высшее техническое училище им. Н. Э. Баумана (ныне МГТУ) и окончил его в 1966 г. по специальности «Металловедение и термическая обработка металлов».
• В 1967—1974 гг. работал (с перерывом в 1968—1970 гг. на службу в звании лейтенанта в Вооруженных силах) в Центральном научно-исследовательском институте технологии машиностроения (ЦНИИТМаш). Еще в армии разочаровался в инженерных науках и стал искать возможность уйти в гуманитарную деятельность.
• В 1974 г. перешел на работу в качестве социолога в лабораторию автоматизированных систем управления автоэкспедиционного комбината № 4 Главмосавтотранса.
• В 1978 г. познакомился с историком-медиевистом профессором А. Я. Гуревичем и принес ему свой текст на историческую тему (в конце концов ставший первой из перечисленных ниже статей). С этого момента началось ученичество у А. Я. Гуревича и написание под его руководством диссертации, пока что в стол (А. Я. Гуревич по причинам вненаучного плана не имел тогда права на собственных аспирантов). В 1981 г. по рекомендации А. Я. Гуревича поступил в заочную аспирантуру Московского областного педагогического института (ныне МГОУ) на кафедру истории Древнего мира и Средних веков к профессору Н. Ф. Колесницкому. В 1983 г. защитил диссертацию.
• В 1981 г. перешел во Всесоюзный научно-исследовательский институт искусствознания в сектор социологии искусства под руководством Г. Г. Дадамяна.
• В 1990 г. перешел в Институт всеобщей истории РАН в сектор (теперь он называется Центром культурной и исторической антропологии) во главе с А. Я. Гуревичем. Является членом редколлегии ежегодного альманаха «Одиссей. Человек в истории», издаваемого Центром с 1989 г., а также ведет семинар по исторической антропологии.
• В 1992 г. начал читать в Российском университете театрального искусства (ГИТИС) курс всеобщей истории. Профессор кафедры истории, философии, литературы.
• Также читает курс всеобщей истории в Институте культурологии Государственного академического университета гуманитарных наук (ГАУГН).

Область интересов

Автор многочисленных работ по истории и культуре европейского Средневековья. Кроме того, ему принадлежат научные комментарии к сочинениям Й. Хёйзинги, А. Тойнби, Л. Февра и др. Перевёл несколько трудов Маркиза де Сада.

Основные работы

Диссертация

• Ремесло в системе народной культуры западноевропейского Средневековья (X—XIII века): Автореф. дисс. … к. и. н. — М., 1983. — 16 с.

Книги

• Гуревич А. Я., Харитонович Д. Э. История Средних веков: Учебник для средней школы. — М.: Интерпракс, 1994. — 336 с. — ISBN 5-85235-204-7. (2-е изд. 1995).
• Масонство. — М.: Весь мир, 2001. — 223 с. — ISBN 5-7777-0146-9.
• История Крестовых походов: Краткий курс. — М.: Аванта+, 2010. — 366 с. — ISBN 978-5-98986-314-3.

Статьи

• В единоборстве с василиском: опыт историко-культурной интерпретации средневековых ремесленных рецептов // Одиссей. Человек в истории. 1989. — М., 1989.
• Mundus novus: Первозданная природа глазами человека эпохи Возрождения // Природа в культуре Возрождения. — М., 1993.
• The Autumn of Middle Ages: Johan Huizinga and the Problem of Decline // 18th International Congress of Historical Sciences. Proceeding. — Montréal, 1995.
• Король Артур и рыцари Круглого стола // Энциклопедия для детей. [Т. 1:] Всемирная история. — М., 1993 (2-е изд. 1996).
• Карл Великий // Там же.
• Ричард Львиное Сердце // Там же.
• Филипп IV Красивый // Там же.
• Феномен Фоменко // Новый мир. — 1998. — № 3.
• Альберт Великий и естественнонаучное знание XIII в. (на примере «Mineralia») // Одиссей. Человек в истории. 2001. — М., 2001.
• Лекции по альтернативной истории // Искусство кино. — 2003. — № 1—6.
• Алхимия // Словарь средневековой культуры. — М., 2003.
• Дьявол // Там же.
• Химическая свадьба Христиана Розенкрейца, братство Розового Креста и сам Христиан Розенкрейц // Андреэ И.-В. Химическая Свадьба Христиана Розенкрейца в году 1459. — М., 2003.
• Карл Мартелл, или Молот сарацин // Современная энциклопедия. Великие полководцы и флотоводцы. — М., 2007.
• Карл I Великий, или Воитель за веру // Там же.
• Фридрих Барбаросса, или «Уснувший император» // Там же.
• Эдуард Черный Принц, или Герой и грабитель // Там же.
• Альбрехт Валленштейн, или Генералиссимус и финансист // Там же.
• Европейское Средневековье // Энциклопедия для детей, История Средних веков. - М., 2008
• Эпоха Возрождения? Новое время? «Незаконный» феодализм! // Энциклопедия для детей. [Т. 36:] История Нового времени. XV — начало XIX века. — М., 2010.
• Старая весёлая Англия в новые невесёлые времена // Там же.
• Англия: ренессансный государь Генрих VIII // Там же.
• Англия: Эдуард VI. Принц и нищие // Там же.
• Англия: Мария Кровавая // Там же.
• Англия: «добрая старушка Бесс» // Там же.
• Короны Марии Стюарт // Там же.

Семья

• Мать Харитонович (урожд. Цыпкина) София Ильинична (1910—1993), экономист.
• Отец Харитонович Эдуард Брониславович (1904—1955), писатель.
• Жена Харитонович (урожд. Макарочкина) Любовь Тихоновна (род. 1945), радиотехник.
• Сын Алексей (род. 1977) - переводчик и преподаватель английского и итальянского языков.
• Сын Николай (1982—2006) - аспирант ГИТИС, театральный журналист, бас-гитарист. Погиб в автокатастрофе.

Ссылки

• [www.gitis.net/rus/chairs/ifli/chair/haritonovich.shtml На сайте ГИТИС]
• [www.igh.ru/index.php?option=com_zoo&task=item&item_id=2&Itemid=147 На сайте Института всеобщей истории РАН]
• [magazines.russ.ru/authors/h/haritonovich/ В Журнальном зале]

Отрывок, характеризующий Харитонович, Дмитрий Эдуардович

Для тех людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас, сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком то и таком то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так то и так то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставил Москву, и т. д. Люди, привыкшие так думать, забывают или не знают тех неизбежных условий, в которых всегда происходит деятельность всякого главнокомандующего. Деятельность полководца не имеет ни малейшего подобия с тою деятельностью, которую мы воображаем себе, сидя свободно в кабинете, разбирая какую нибудь кампанию на карте с известным количеством войска, с той и с другой стороны, и в известной местности, и начиная наши соображения с какого нибудь известного момента. Главнокомандующий никогда не бывает в тех условиях начала какого нибудь события, в которых мы всегда рассматриваем событие. Главнокомандующий всегда находится в средине движущегося ряда событий, и так, что никогда, ни в какую минуту, он не бывает в состоянии обдумать все значение совершающегося события. Событие незаметно, мгновение за мгновением, вырезается в свое значение, и в каждый момент этого последовательного, непрерывного вырезывания события главнокомандующий находится в центре сложнейшей игры, интриг, забот, зависимости, власти, проектов, советов, угроз, обманов, находится постоянно в необходимости отвечать на бесчисленное количество предлагаемых ему, всегда противоречащих один другому, вопросов.
Нам пресерьезно говорят ученые военные, что Кутузов еще гораздо прежде Филей должен был двинуть войска на Калужскую дорогу, что даже кто то предлагал таковой проект. Но перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28 го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей – куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал – все описывают различно положение неприятельской армии. Люди, привыкшие не понимать или забывать эти необходимые условия деятельности всякого главнокомандующего, представляют нам, например, положение войск в Филях и при этом предполагают, что главнокомандующий мог 1 го сентября совершенно свободно разрешать вопрос об оставлении или защите Москвы, тогда как при положении русской армии в пяти верстах от Москвы вопроса этого не могло быть. Когда же решился этот вопрос? И под Дриссой, и под Смоленском, и ощутительнее всего 24 го под Шевардиным, и 26 го под Бородиным, и в каждый день, и час, и минуту отступления от Бородина до Филей.


Русские войска, отступив от Бородина, стояли у Филей. Ермолов, ездивший для осмотра позиции, подъехал к фельдмаршалу.
– Драться на этой позиции нет возможности, – сказал он. Кутузов удивленно посмотрел на него и заставил его повторить сказанные слова. Когда он проговорил, Кутузов протянул ему руку.
– Дай ка руку, – сказал он, и, повернув ее так, чтобы ощупать его пульс, он сказал: – Ты нездоров, голубчик. Подумай, что ты говоришь.
Кутузов на Поклонной горе, в шести верстах от Дорогомиловской заставы, вышел из экипажа и сел на лавку на краю дороги. Огромная толпа генералов собралась вокруг него. Граф Растопчин, приехав из Москвы, присоединился к ним. Все это блестящее общество, разбившись на несколько кружков, говорило между собой о выгодах и невыгодах позиции, о положении войск, о предполагаемых планах, о состоянии Москвы, вообще о вопросах военных. Все чувствовали, что хотя и не были призваны на то, что хотя это не было так названо, но что это был военный совет. Разговоры все держались в области общих вопросов. Ежели кто и сообщал или узнавал личные новости, то про это говорилось шепотом, и тотчас переходили опять к общим вопросам: ни шуток, ни смеха, ни улыбок даже не было заметно между всеми этими людьми. Все, очевидно, с усилием, старались держаться на высота положения. И все группы, разговаривая между собой, старались держаться в близости главнокомандующего (лавка которого составляла центр в этих кружках) и говорили так, чтобы он мог их слышать. Главнокомандующий слушал и иногда переспрашивал то, что говорили вокруг него, но сам не вступал в разговор и не выражал никакого мнения. Большей частью, послушав разговор какого нибудь кружка, он с видом разочарования, – как будто совсем не о том они говорили, что он желал знать, – отворачивался. Одни говорили о выбранной позиции, критикуя не столько самую позицию, сколько умственные способности тех, которые ее выбрали; другие доказывали, что ошибка была сделана прежде, что надо было принять сраженье еще третьего дня; третьи говорили о битве при Саламанке, про которую рассказывал только что приехавший француз Кросар в испанском мундире. (Француз этот вместе с одним из немецких принцев, служивших в русской армии, разбирал осаду Сарагоссы, предвидя возможность так же защищать Москву.) В четвертом кружке граф Растопчин говорил о том, что он с московской дружиной готов погибнуть под стенами столицы, но что все таки он не может не сожалеть о той неизвестности, в которой он был оставлен, и что, ежели бы он это знал прежде, было бы другое… Пятые, выказывая глубину своих стратегических соображений, говорили о том направлении, которое должны будут принять войска. Шестые говорили совершенную бессмыслицу. Лицо Кутузова становилось все озабоченнее и печальнее. Из всех разговоров этих Кутузов видел одно: защищать Москву не было никакой физической возможности в полном значении этих слов, то есть до такой степени не было возможности, что ежели бы какой нибудь безумный главнокомандующий отдал приказ о даче сражения, то произошла бы путаница и сражения все таки бы не было; не было бы потому, что все высшие начальники не только признавали эту позицию невозможной, но в разговорах своих обсуждали только то, что произойдет после несомненного оставления этой позиции. Как же могли начальники вести свои войска на поле сражения, которое они считали невозможным? Низшие начальники, даже солдаты (которые тоже рассуждают), также признавали позицию невозможной и потому не могли идти драться с уверенностью поражения. Ежели Бенигсен настаивал на защите этой позиции и другие еще обсуждали ее, то вопрос этот уже не имел значения сам по себе, а имел значение только как предлог для спора и интриги. Это понимал Кутузов.