Харчегани, Милад

Милад Харчегани
На Олимпийских играх 2016
Личная информация
Полное имя	Милад Беиги Харчегани
Гражданство	Азербайджан Азербайджан
Дата рождения	1 марта 1991(1991-03-01) (33 года)
Место рождения	Исфахан, Иран
Рост	197 см
Вес	80 кг
Награды и медали за Азербайджан Олимпийские игры Бронза Рио-де-Жанейро 2016 до 80 кг Европейские игры Золото Баку 2015 до 80 кг Чемпионаты Европы Золото Монтрё 2016 до 80 кг Государственные награды

Милад Беиги Харчегани (азерб. Milad Beigi Harçeqani; род. 1 марта 1991, Исфахан) — азербайджанский тхеквондист иранского происхождения, победитель Европейских игр 2015 года в Баку, чемпион Европы 2016 года. Представлял Азербайджан на летних Олимпийских играх 2016 в Рио-де-Жанейро, где завоевал бронзовую медаль.

Биография

Милад Беиги Харчегани родился 1 марта 1991 года в городе Исфахан в Иране. Вырос в этом же городе. В 2014 году, выступая за сборную Ирана выиграл золотую медаль на Всемирной военном чемпионате в Тегеране. В 2015 году принёс сборной Ирана очередное золото на турнире Fajr Openn, проходившем в Тегеране В этом же году принял гражданство Азербайджана, начав выступать за сборную этой страны. В первом же своём турнире в составе сборной Азербайджана занял второе место на турнире Ukraine Open, проходившем в Харькове.

В июне 2015 года принял участие на первых Европейских играх в Баку, на которых, победив в финале Альберта Гауна из России, стал чемпионом. 29 июня Президент Азербайджана Ильхам Алиев подписал распоряжения о награждении победителей первых Европейских игр и лиц, внесших большой вклад в развитие спорта в Азербайджане. Милад Харчегани за большие достижения на первых Европейских играх и заслуги в развитии спорта в Азербайджане был удостоен ордена «Слава». В этом же году выигрывал турниры Korean Open в Чхунчхоне, Polish Open в Варшаве и Russian Open в Москве.

В 2016 году на Европейском олимпийском квалификационном турнире, проходившем в Стамбуле, занял первое место, получив путёвку на Олимпийские игры в Рио-де-Жанейро. В этом же году стал победителем чемпионата Европы, проходившего в швейцарском Монтрё, победив в финале Юнуса Сары из Турции.

Отрывок, характеризующий Харчегани, Милад

– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.