Херцог, Рудольф

Рудольф Людвиг Фридрих Херцог (нем.  Rudolf Ludwig Friedrich Herzog 31 августа 1871, Тюбинген — 11 марта 1953, Пуллах-им-Изарталь) — немецкий классический филолог, археолог и историк медицины.

Биография

Сын тюбингенского профессора Эрнста фон Херцога (Ernst von Herzog, 1834–1911). Учился в гимназии и протестантских теологических семинарах в городах Маульбронн и Блаубойрен. Учился классической филологии в университетах Бонна (Rheinische Friedrich-Wilhelms-Universität Bonn), Берлина и Тюбингена (Eberhard Karls Universität Tübingen). В 1897/98 получив стипендию Немецкого археологического института совершил путешествие на Средиземное море и в частности на остров Кос. В 1899 стал первым прподавателем и в 1903 году экстраординарным профессором.

Асклипион острова Кос

Поиски святилища бога медицины и врачевания Асклипия основывались на отрывках древних литературных и театральных произведений и начались с конца XIX века. Херцог работал на острове с 1900 по 1907 году. С помощью местного археолога любителя Якова Заррафтиса, который указал ему вероятное место нахождения святилища, Херцог начал систематические раскопки святилища в 1902 году. В 30-е годы раскопки продолжили итальянские археологи, которые присупили также к реставрации части памятников.

Последующие годы

С 17 июля 1909 до конца зимнего семестра 1913/14 он был профессором греческой филологии в Базеле и преемником Фердинанда Зоммера (Ferdinand Sommer). В 1914 году он принял приглашение Гисенского университета в качестве профессора классической филологии и преемника Альфреда Кёрте (Alfred Körte); В 1928 году он был избран на один год ректором университета Гессена и в 1933 году назначен его канцлером. В 1936 году стал Эмеритом.

Рудольф Херцог был членом NSDAP. В 1933 году получил звание почётного доктора медицинского факультета Ростокского университета и в 1941 году стал действительным членом Баварской академии наук. В качестве члена ассоциации немецких спортивных клубов, он был председателем ассоциации до 1945 года.

Он был дедом по отцовской линии немецкого кинорежиссёра Вернера Херцога

Некоторые работы

• Koische Forschungen und Funde. Dieterich, Leipzig 1899 (Nachdruck Olms, Hildesheim 1983, ISBN 3-487-07063-4).
• “Из истории банковского дела в древности” (Aus der Geschichte des Bankwesens im Altertum: Tesserae nummulariae. A. Töpelmann, Gießen 1919.)
• “Положение филологии в университете” (Die Stellung der Philologie in der Universität. A. Töpelmann, Gießen 1929 (Rede zur Jahresfeier der Hessischen Ludwigs-Universität am 1. Juni 1929).
• с Гюнтером Клаффенбахом (Günther Klaffenbach) “Асилум Коса” (Asylieurkunden aus Kos. Akademie-Verlag, Berlin 1952 (Abhandlungen der Deutschen Akademie der Wissenschaften zu Berlin. Klasse für Sprachen, Literatur und Kunst. Jg. 1952, Nr. 1).

Литература

• Helmut Berve: Rudolf Herzog. In: Jahrbuch der Bayerischen Akademie der Wissenschaften 1953, S. 165–168.
• Hans Georg Gundel: Die klassische Philologie an der Universität Gießen im 20. Jahrhundert. In: Ludwigs-Universität, Justus-Liebig-Hochschule, 1607–1957, Gießen, Gießen (v. Münchowsche Univ.-Dr.) 1957, S. 192-221. ([geb.uni-giessen.de/geb/volltexte/2006/3051/pdf/GundelKLassische-1957.pdf PDF 2,2 MB])
• Marion Giebel: "Mein romantischer Plan". Rudolf Herzog. Klassischer Philologe, Archäologe, Medizinhistoriker, in Antike Welt 30 (1999) S. 201-202.

Отрывок, характеризующий Херцог, Рудольф

– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.