Хорнунг, Эрнест Уильям
| Эрнест Уильям Хорнунг | |
| Ernest William Hornung | |
 | |
| Псевдонимы: |
Willie Hornung |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: |
|
| Род деятельности: | |
| Годы творчества: |
1890—1921 |
| Жанр: |
детектив |
Эрнест Уильям Хорнунг (англ. Ernest William Hornung, известный также как Вилли Хорнунг) — английский писатель, создатель серии романов о Раффлсе — взломщике-любителе эпохи викторианской Англии.
Биография
Хорнунг — третий сын Джона Питера Хорнунга (1821—1886), торговца углем и лесом, эмигрировавшем из Венгрии, и англичанки Харриет Армстронг (1824—1896) — родился 7 июня 1866 года в имении Кливленд Виллас в Мартоне неподалеку от Миддлсбро и учился в школе Аппингем (Uppingham School, Рутленд) в годы, когда ею руководил известный педагог своего времени Эдвард Тринг. Здесь он впервые проявил литературные способности и стал печататься в школьной газете.
Болезненный и слабый мальчик, из-за близорукости с раннего возраста носивший очки и страдавший врожденной астмой, Вилли (как звали его близкие) в 1884 году по состоянию здоровья вынужден был уехать на два года в Австралию. Здесь он преподавал, писал для Sidney Bulletin[1], а также работал на овцеводческих фермах. Несмотря на то, что пребывание Хорнунга здесь было недолгим, впечатления от поездки окрасили всю его дальнейшую литературную деятельность — начиная с комедии «A Bride from the Bush» (1899) и заканчивая «Old Offenders and a few Old Scores», книги, которая вышла после его смерти[2].
По возвращении из Англии Хорнунг занялся журналистской деятельностью. В сентябре 1893 года он женился на Констанции (Конни) Эйми Монике Дойль (1868—1924), сестре Артура Конан Дойля. Последний стал крестным отцом его сына, Артура Оскара Хорнунга, родившегося 24 марта 1895 года.
В Лондоне Хорнунг поселился в районе Марилебон. Здесь он познакомился и сдружился со многими другими будущими писателями, среди которых были Джером К. Джером, Джеймс Мэтью Барри, Хилэр Беллок, Джордж Гиссинг и Редьярд Киплинг.
Первая книга Хорнунга, комедия манер «A Bride from the Bush», вышла в 1890 году. Затем последовали «Under Two Skies» (1892), «Irralie’s Bushranger» (1896) и «Dead Men Tell No Tales». (1897).
Хорнунг был страстным любителем крикета и членом клуба The Marylebone Cricket Club, хотя по состоянию здоровья почти не участвовал в соревнованиях. Он вступил в Писательское общество (Society of Authors) и был членом Реформ-клуба, где, несмотря на замкнутость и застенчивость, пользовался любовью и уважением за доброту и чувство юмора.
Раффлс
В 1898 году в журнале Cassell’s Magazine появился первый рассказ о Раффлсе, викторианском взломщике-любителе. Первые же рассказы этой серии принесли писателю общенациональную известность[1] и были позже опубликованы под общим заголовком «The Amateur Cracksman» (1899). Из той же серии — сборники «The Black Mask» (1901), «A Thief in the Night» (1905) и роман «Mr. Justice Raffles» (1909). Кроме того, в соавторстве с Юджином Пресби Хорнунг написал пьесу «Raffles, The Amateur Cracksman» (1903).
Прототипом взломщика-любителя стал Джордж Ивз, криминолог из Кембриджа и талантливый игрок в крикет. Ивз был скрытым гомосексуалистом, и хотя Хорнунг о том не подозревал, он интуитивно изобразил довольно-таки близкие отношения между Раффлзом и его подручным, Банни Мендерсом.
Многие считали, что дуэт Раффлс-Банни — не более, чем обратная карикатура на Шерлока Холмса и доктора Ватсона (сам Конан Дойль поощрял это пародийное начинание своего родственника). Но есть мнение, что таким образом автор изобразил отношения Оскара Уайльда и лорда Альфреда «Бози» Дугласа[2]. Признавая влияние Конан Дойля, Хорнунг посвятил последнему «The Amateur Cracksman», надписав: «To ACD This Form of Flattery» («АКД: в качестве комплимента»).
Литературная критика высоко оценила рассказы о Раффлсе, отметив изобретательность сюжетов и отточенность стиля. Впоследствии начались споры об истинных причинах популярности этого персонажа. Многие отмечали, что помимо безупречных аристократических манер главного героя и его верности моральным принципам, немалую роль сыграло нарастающее общественное недовольство гнетущей атмосферой викторианской эпохи. Считается, что Раффлс — первый пример антигероя в современной литературе[1].
Рассказы о Раффлсе позже не раз адаптировались для театра и кино; в 1970-х годах по их мотивам был снят известный телесериал.
Последние годы
После того, как единственный сын Хорнунга Артур погиб 6 июля 1915 года, писатель отправился на фронт, где служил в подразделениях противовоздушной обороны. В эти дни он писал лишь стихи: они были опубликованы в 1917 году в сборниках «Wooden Crosses», «Bond And Free» и в 1919 году — в «The Young Guard». По возвращении домой он опубликовал «Notes of a Camp-Follower on the Western Front» (1919), подробное описание своих впечатлений.
Хорнунг скончался от осложнений после гриппа 22 марта 1921 года во французском городе Сен-Жан-де-Люз и был похоронен на центральном городском кладбище, неподалеку от могилы своего друга Джорджа Гиссинга[1].
Произведения
- A Bride from the Bush. Smith, Elder, and Company, London, 1890.
- Under Two Skies. A. & C. Black, London, 1892.
- The Boss of Taroomba. Bliss, Sands, and Foster, London, 1894.
- The Unbidden Guest. Longmans, Green, and Company, London, 1894.
- The Rogue’s March. Cassell & Company, London, 1896.
- Irralie’s Bushranger. Neville Beatman Ltd., London, 1896.
- My Lord Duke. Scribner’s, New York, 1896.
- Young Blood. Cassell and Company, London, 1898.
- Some Persons Unknown. Cassell and Company, London, 1898.
- Dead Men Tell No Tales. Methuen and Company, London, 1899.
- The Amateur Cracksman. Methuen and Company, London, 1899.
- The Belle of Toorak. Grant Richards, London, 1900. (aka The Shadow of a Man)
- Peccavi. Grant Richards, London, 1900.
- The Black Mask. Grant Richards, London, 1901. (aka Raffles, Further Adventures of the Amateur Cracksman)
- The Shadow of the Rope. Chatto & Windus, London, 1902.
- At Large. Scribner’s, New York, 1902.
- A Thief in the Night. Chatto & Windus, London, 1905.
- Stingaree. Chatto & Windus, London, 1905.
- Mr. Justice Raffles. Smith, Elder, and Company, London, 1909.
- Fathers of Men. Smith, Elder, and Company, London, 1912. Collections of Short Fiction
- The Crime Doctor. Eveleigh Nash, London, 1914.
- Old Offenders and a Few Old Scores. John Murray, London, 1923.
- The Complete Short Stories of Raffles — The Amateur Cracksman. St. Martin’s Press, New York, 1984. ISBN 0-285-62640-X [3]
Напишите отзыв о статье "Хорнунг, Эрнест Уильям"
Литература
- Haining, Peter. Предисловие к The Complete Short Stories of Raffles — The Amateur Cracksman,St. Martin’s Press, New York, 1984. ISBN 0-285-62640-X
- Orwell, George. Raffles and Miss Blandish. The Complete Short Stories of Raffles — The Amateur Cracksman, St. Martin’s Press, New York, 1984. ISBN 0-285-62640-X
- Rowland, Peter. Raffles and His Creator: The Life and Works of E. W. Hornung, Nekta Publications, London, 1999. ISBN 0-9533583-2-1
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [www.tv.com/e.w.-hornung/person/153768/biography.html W. E. Hornung]. www.tv.com. Проверено 1 июля 2010. [www.webcitation.org/66JndBNks Архивировано из первоисточника 21 марта 2012].
- ↑ 1 2 [www.online-literature.com/ew-hornung/ W. E. Hornung]. www.online-literature.com. Проверено 1 июля 2010.
- ↑ [www.hycyber.com/MYST/hornung_e_w.html W E Hornung]. www.hycyber.com. Проверено 1 июля 2010. [www.webcitation.org/66JneC3cI Архивировано из первоисточника 21 марта 2012].
Отрывок, характеризующий Хорнунг, Эрнест Уильям
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.
17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
