Крикет

Не следует путать с крокетом.

Крикет
Характеристика
Категория	командная игра
Спортсменов в команде	11
Инвентарь	бита мяч
Первые соревнования
Год	XVIII век
Олимпийские игры	1900
Чемпионат мира	1975 год
Другие соревнования	ЧМ Twenty20 Тестовый ЧМ
Международная федерация
Название	МСК (ICC)
Год основания	1909 год
Глава федерации	Алан Айзек
Веб-сайт	[ICC-Cricket.com ICC-Cricket.com]
Связанные проекты
Категория:Крикет

Кри́кет (англ. cricket) — командный неконтактный вид спорта, входящий в семейство игр, в которых используются бита и мяч. Крикет зародился в XVI веке на юге Англии. К концу XVIII столетия игра стала одним из национальных видов спорта. Экспансия Британской империи способствовала распространению игры по всему миру. Первые тестовые матчи между сборными командами были проведены в середине XIX века. Крикетный матч предполагает соревнование двух команд, каждая из которых представлена одиннадцатью спортсменами. Игра проходит на травяном поле, имеющем форму эллипса. В центре поля расположена прямоугольная земляная площадка — питч. Длина питча составляет 22 ярда или чуть более 20 метров, ширина — 10 футов или 3 метра. На торцах питча находятся деревянные калитки. Игровые зоны на концах питча отделяются от его основного пространства специальными полосами, кризами.

Команды по очереди отбивают мяч и играют в поле, пытаясь набрать максимальное количество очков или соответственно помешать в этом сопернику. В зависимости от формата игры команда может отбивать мяч один раз или два раза подряд. В крикете существуют два основных игровых амплуа — подающий мяч боулер (англ. bowler) и бэтсмен (англ. batsman), отражающий мяч битой. Ключевую роль в некоторых игровых эпизодах выполняет уикет-кипер. Ходы в крикете называются иннингсами. Спортсмены играющей в поле команды рассредоточены по всему пространству поля, в то время как соперники представлены лишь двумя бэтсменами. В рамках каждого иннингса боулер играющей в поле команды бросает мяч бэтсмену противника через всю длину питча. Бэтсмен пытается отразить бросок таким образом, чтобы мяч достиг границ поля или улетел достаточно далеко от противников, что позволило бы бэтсмену перебежать в другой конец питча. В случае успеха и при соблюдении некоторых других условий команда бэтсмена зарабатывает очки, раны (англ. run — «пробег»). Вместе с тем, выполнение некоторых игровых условий — поимка мяча соперником до касания земли, разрушение калитки бэтсмена и др. — выводит бэтсмена из игры. Иннингс продолжается до тех пор, пока десять бэтсменов отбивающей команды не будут выведены из игры, после чего команды меняются ролями. Боулеры сменяют друг друга по истечении шести подач, набор которых называется овером.

Существует несколько общепринятых форматов проведения профессиональных крикетных матчей. Различные форматы могут существенно отличаться друг от друга по некоторыми параметрам, например, продолжительности. Короткие игры включают лишь 20 оверов, что составляет около 3,5 часов игрового времени, в то время как тестовые матчи между ведущими сборными могут продолжаться до пяти дней шестичасового противостояния. Изменение правил игры находится в ведении Мэрилебонского крикетного клуба, крупнейшего в мире крикетного бренда. Глобальное регулирование крикетом осуществляет Международный совет крикета, объединяющий ныне 106 членов, лишь 10 из которых обладают статусом полных.

Правила игры

Правила игры создаются и изменяются Мэрилебонским крикетным клубом. Кроме того, Международный совет крикета разработал стандартные игровые условия для тестовых и однодневных международных матчей. Создание и использование дополнительных условий на уровне внутренних чемпионатов находится в ведении национальных федераций крикета. В правилах игры предусмотрено несколько форматов проведения матча, в том числе по системе ограниченного количества оверов. Система подразумевает проведение матча в один или два иннигса, которые могут быть ограничены по времени или по количеству оверов. В правилах по традиции используется английская система мер, при этом новые редакции правил включают и измерения в СИ.

Свод правил включает следующие разделы: предисловие, преамбулу, 42 правила и четыре приложения. В предисловии указана краткая история правил и клуба «Мэрилебон». Преамбула была включена в правила относительно недавно. Данный раздел содержит материалы, посвящённые этическим стандартам крикета. Сами правила изменялись восемь раз. Поправки касались проблем плохого освещения, порядка жеребьёвки, этических принципов игры и других аспектов крикета.

Перечень правил игры и их краткое содержание представлены ниже.

Игроки и судьи

Первые четыре правила касаются участников матча: игроков, судей и маркёров.

Правило 1: Игроки. Крикетная команда включает одиннадцать игроков, в том числе капитана. Вне рамок официальных соревнований команды могут договориться о большей численности состава, при этом в поле не могут находиться более одиннадцати игроков.

Правило 2: Замены. В крикете можно проводить замены травмированных игроков, однако заменивший игрок не может отбивать, подавать, охранять калитку или действовать в роли капитана. В случае восстановления и при согласии арбитра заменённый игрок возвращается на поле. Неспособный бегать бэтсмен может иметь своего раннера, который будет выполнять пробеги в то время как бэтсмен продолжит отбивать. Если игрок выходит на поле без команды арбитра и касается мяча, мяч незамедлительно становится мёртвым (см. Правило 23), а отбивающая команда получает 5 ранов.

Правило 3: Судьи. На матчах работают двое судей, которые следят за соблюдением правил, принимают все необходимые решения и сообщают о них маркёрам. Правила не требуют наличия третьего судьи, однако в крикете высокого уровня он (находясь вне поля и помогая полевым судьям) может работать на конкретном матче или турнире при особых игровых обстоятельствах.

Правило 4: Маркёры. На игре присутствуют два маркёра, которые следуют сигналам судей и ведут счёт.

Поле и инвентарь

Следующая группа правил описывает основные требования, предъявляемые к инвентарю спортсменов, питчу и полю в целом.

Правило 5: Мяч. Крикетный мяч делается из пробки и покрывается кожей. Окружность крикетного мяча должна принимать значения в диапазоне от 8 и 13/16 до 9 дюймов или от 22,4 до 22,9 сантиметров. Снаряд должен весить не менее 5,5 и не более 5,75 унций, то есть иметь массу от 155,9 до 163 граммов. В рамках одного иннингса используется, как правило, один мяч. Исключение составляют те случаи, когда снаряд теряется — тогда он заменяется аналогичным. Кроме того, полевая команда может попросить о замене мяча после розыгрыша некоторого числа оверов (80 в тестовых и 34 в однодневных международных матчах).

Правило 6: Бита. Длина биты не должна превышать 38 дюймов или 97 сантиметров, а её ширина — 4,25 дюймов или 10,8 сантиметров. Голая рука или рука в перчатке расценивается как часть биты. Лопасть биты должна быть сделана из дерева.

Правило 7: Питч. Питч (англ. pitch) — это прямоугольная земляная область длиной 22 ярда (около 20 метров) и шириной 10 футов (около 3 метров), на которой произрастает очень короткая трава. Подготовкой питча занимается специальная служба, однако во время матча за его состоянием следят только судьи. Кроме того, судьи определяют, подходит ли питч для игры. Если он признаётся непригодным, то судьи, получив согласие обоих капитанов, могут выбрать другой питч.

Правило 8: Калитки. Калитка (англ. wicket) состоит из трёх деревянных столбцов высотой 28 дюймов (71 сантиметр). Столбцы располагаются вдоль узкого края питча на одинаковом расстояния друг от друга. Ширина калитки составляет 9 дюймов (22,86 сантиметров). На столбцах расположены две незакреплённые деревянные перемычки, называемые бейлами (англ. bails). В некоторых случаях, например, при наличии ветра, судьи могут принять решение об игре без бейлов.

Правило 9: Боулинговый, поппинговый и возвратные кризы. Кризом (англ. crease — «складка») называется полоса, отделяющая ту или иную игровую зону от основного пространства питча. Боулинговый криз — полоса, в центре которой располагаются столбцы калитки. Этот криз обозначает заднюю границу зоны бэтсмена, являясь, таким образом, параллельным узкой стороне питча. Длина боулингового криза составляет 8 футов и 8 дюймов (2,64 метра). Поппинговый криз обозначает переднюю границу зоны бэтсмена. Данный криз параллелен боулинговому и отстоит от него на 4 фута (1,2 метра). Минимальный показатель длины рассчитывается по отношению к центральному столбцу калитки, максимальная же длина криза не установлена. Вследствие этого, поппинговый криз всегда длиннее боулингового. Возвратные кризы перпендикулярны боулинговому и поппинговому, они обозначают коридор движения выполняющего подачу боулера. Концы возвратных кризов упираются в поппинговый криз, а их длина ограничена только снизу (8 футов или 2,4 метра). Концы боулингового криза, в свою очередь, упираются в возвратные.

Правило 10: Подготовка и обслуживание игровой области. При подаче мяч практически всегда отскакивает от питча, поэтому поведение снаряда во многом определяется состоянием покрытия. Следовательно, прокатка, кошение и другие процедуры, связанные с подготовкой и обслуживанием питча, проводятся в соответствии с некоторыми требованиями.

Правило 11: Укрытие питча. Питч считается укрытым, когда персонал стадиона размещает на нём специальные покровы, предотвращающие повреждения от дождя или росы. Правила гласят, что порядок укрытия должен быть заранее согласован с обоими капитанами. Укрытие питча существенным образом влияет на поведение мяча после отскока от поверхности. Площадь перед питчем, где боулер разбегается перед подачей, должна оставаться сухой во избежание травм. При необходимости это место также может быть укрыто.

Структура матча

Очередной блок правил определяет требования к ходу матча.

Правило 12: Иннингсы. Перед игрой команды договариваются, будет ли проведён один иннингс (англ. innings — «подача»), или же победитель определится по итогам двух партий. Кроме того, соперники выясняют, будут ли иннингсы ограничиваться по времени или по количеству оверов. На практике эти параметры определяются регламентом того или иного состязания. Если в матче с двумя иннингсами не объявляется фоллоу-он (см. Правило 13), то команды по очереди отбивают мяч. Иннингс считается завершённым, когда все бэтсмены отбивающей команды выводятся из игры, капитан сообщает об объявлении или отказе от иннингса, либо когда истекает лимит по времени или количеству оверов. Перед игрой проводится жеребьёвка, по итогам которой победивший капитан выбирает, будет ли его команда отбивать или играть в поле первой.

Правило 13: Фоллоу-он. Данное правило применяется для матчей в два иннингса. Если команда, отбивающая второй, набирает значительно меньшее количество ранов, чем первая, то первая команда может объявить фоллоу-он, то есть заставить оппонентов провести второй иннингс в роли отбивающих сразу после первого. Другими словами, команды будут находиться в роли отбивающих по принципу первая—вторая—вторая—первая, в то время как стандартная схема предполагает порядок первая—вторая—первая—вторая. Для матча, продолжающегося пять дней и более, необходимый разрыв в счёте должен составлять 200 ранов, для трёх- или четырёхдневного матча разница должна составлять 150 очков. Двухдневная игра допускает разрыв в 100 очков, наконец, в рамках однодневного матча объявление фоллоу-она становится возможным при разрыве в 75 ранов.

Правило 14: Объявление и отказ. Данное правило применяется для матчей в два иннингса Если мяч признан мёртвым, капитан отбивающей команды может завершить иннингс в любой момент. Эта процедура называется объявлением (англ. declaration). Капитан выносит объявление в том случае, если считает, что команда набрала достаточное количество ранов для победы. Капитан также может отказаться от проведения иннингса до его начала. Иннингсы, от проведения которых команда отказалась, считаются сыгранными.

Правило 15: Перерывы. Матч предусматривает несколько типов перерывов различной продолжительности. Между иннингсами команды отдыхают в течение десяти минут. Существуют перерывы на ланч, чаепитие и специальный перерыв для утоления жажды. Расписание перерывов должно быть согласовано перед матчем. В некоторых ситуациях допускается изменение расписания.

Правило 16: Начало игры, прекращение игры. Сигналом к продолжению игры после перерыва служит команда судьи "Play" («игра»). Игра прекращается по команде "Time" («время»). Последний час игры должен включать не менее 20 оверов. Если сыграно меньшее количество оверов, судья продлевает игровое время для выполнения нормы.

Правило 17: Тренировка на поле. Игроки не могут использовать питч для тренировок в дни проведения матчей. Нарушение правила карается удалением игрока на некоторое время. Запрещаются пробные разбеги перед подачей, если по мнению судьи это может привести к трате игрового времени.

Счёт и результат

Ещё одна группа правил посвящена набору очков и критериям, которые позволяют определить победителя матча. Счёт каждой команды часто представляется в форме m/n, где m — количество набранных командой ранов, а n — количество проигранных ею калиток Например, если команда набрала 100 ранов и проиграла 1 калитку, счёт команды может отображаться как 100/1 (1/100 или 100-1). Отметим, что победителем матча считается команда, набравшая большее число ранов. Количество проигранных калиток при определении победителя не учитывается.

Правило 18: Набор очков. Команда зарабатывает один ран, если её бэтсмен успешно пробегает из одного конца питча в другой. Следовательно, успех обоих бэтсменов приносит команде два рана. Пробег считается выполненным, если бэтсмен (оба бэтсмена) пробежал от своего поппингового криза до поппингового криза своего напарника и коснулся земли за ним битой или частью тела. Стартовая позиция отбивающего бэтсмена находится в одном конце питча, а стартовая позиция его напарника — в другом. Бэтсмены могут отказаться от пробега из-за риска разрушения калитки (см. Правило 28). Неудачная попытка пробега называется коротким пробегом (англ. short run), умышленные короткие пробеги могут караться в соответствии с правилами. Дополнительные раны присуждаются в случае нарушения некоторых правил соперником (см. Правила 2, 24, 25, 41 и 42), выхода мяча за границу поля (см. Правило 19) или потери мяча (см. Правило 20).

Правило 19: Границы поля. Границы поля определяются судьями и капитанами перед игрой. Желательно, чтобы граница поля была обозначена по всей своей длине. Если отбитый мяч касается или пересекает границу, команда бэтсмена получает 4 рана. Если мяч достиг границы без касаний поля, команда получает 6 ранов.

Правило 20: Потерянный мяч. Если мяч теряется или становится недоступным в результате других обстоятельств, он признаётся потерянным. Признать мяч потерянным может любой полевой игрок. Соперник нарушителя получает дополнительные раны Кроме того, отбивающая команда получает набранные раны, в том числе и те, которые выполнены в момент объявления мяча потерянным, или 6 ранов, если им удалось набрать меньше шести.

Правило 21: Результат. Победителем матча объявляется команда, набравшая большее число ранов. Если команды набрали равное число ранов, объявляется ничья-тай (англ. tie, не следует путать с draw). Если в тестовом крикете команда не успевает провести свой иннингс к концу назначенного времени, объявляется ничья-дроу (англ. draw). Таким образом, матч может завершиться победой одной из команд, ничьей по счёту или ничьей по времени.

Правило 22: Овер. Овер (англ. over) включает шесть подач, ноу-бол и уайд-бол не учитываются в качестве одной из них. Боулер не может подавать в течение двух оверов подряд.

Правило 23: Мёртвый мяч. Мяч появляется в игре в момент разбега боулера и становится мёртвым, когда в отношении него нельзя провести каких-либо действий. Когда мяч становится мёртвым, отбивающая команда не может набирать раны, а бэтсмен не может быть выведен из игры. Мяч может стать мёртвым по ряду причин. Наиболее распространёнными из них являются вывод бэтсмена из игры и касание границы поля.

Правило 24: Ноу-бол. Состояние ноу-бол (англ. no ball — «не мяч») объявляется, если боулер совершает подачу из запрещённого места, если он выпрямляет локоть в момент подачи, если подача представляется опасной, если после подачи мяч касается питча два раза и более, если после подачи мяч катится по питчу или если полевые игроки находятся в запрещённых местах. Ноу-бол добавляет отбивающей команде один ран, при этом все остальные набранные ей раны сохраняются. В большинстве случаев бэтсмен не может быть выведен из игры, если мяч находился в состоянии ноу-бола.

Правило 25: Уайд-бол. Если судья считает, что бэтсмен не имел возможности набрать раны ввиду неточной подачи боулера, объявляется состояние уайд-бол (англ. wide ball — «далёкий мяч»). Уайд-бол объявляется в тех ситуациях, когда после подачи мяч проходит над головой бэтсмена. После объявления уайд-бола команда получает один ран, при этом все остальные раны сохраняются.

Правило 26: Бай и лег-бай. Если мяч, не находящийся в ситуации ноу-бола или уайд-бола, пролетает мимо отбивающего бэтсмена, то набранные в результате розыгрыша раны будут называться баями (ед. ч. бай, англ. bye). Если мяч касается бэтсмена, но не его биты, раны будут называться лег-баями (англ. leg bye). Лег-бай не засчитывается, если бэтсмен не пытался совершить удар или увернуться от снаряда. В командной статистике баи учитываются как обычные раны, в то время как в личной статистике бэтсмена эти очки не учитываются.

Вывод бэтсмена из игры

Правила 27—29 описывают основные принципы вывода бэтсмена из игры, а правила 30—39 описывают методы более конкретно. Стоит отметить, что помимо десяти способов, указанных в правилах 30—39, бэтсмен может покинуть игру по собственной инициативе. Ситуация, при которой бэтсмен не выводится из игры по итогам иннингса, называется нот-аутом (англ. not out — «не выбыл»).

Правило 27: Апелляции. Если полевые игроки считают, что бэтсмен был выведен из игры, то они могут обратиться к судье с формулировкой "How's That?" («Как это?») до начала следующего розыгрыша. Судья рассматривает апелляцию и решает, действительно ли бэтсмен должен покинуть позицию. Строго говоря, полевые игроки должны сообщать судье обо всех случаях вывода бэтсмена из игры, в том числе очевидных. Однако в этих случаях бэтсмен, как правило, покидает позицию, не дожидаясь формальной процедуры.

Правило 28: Разрушение калитки. В случае разрушения калитки мячом, самим бэтсменом или кистью руки, в которой полевой игрок держал мяч, бэтсмен выводится из игры. Калитка считается разрушенной, когда падает по крайней мере один бейл.

Правило 29: Бэтсмен за пределами своей зоны. Бэтсмен считается находящимся в зоне, если какая-либо часть его тела или его бита касается земли за поппинговым кризом. В противном случае бэтсмен может быть выведен из игры посредством разрушения его калитки соперником (Правило 38) или специальным игроком оппонирующей стороны, уикет-кипером (Правила 39, 40). Если в момент разрушения калитки оба бэтсмена находятся вне своих зон, из игры выводится тот спортсмен, который находился ближе к разрушенной калитке.

Правило 30: Боулд. Ситуация боулд (англ. bowled) возникает, когда в результате подачи мяч разрушает калитку. До разрушения калитки мяч не должен касаться кого-либо из судей или игроков за исключением бэтсмена. Мяч может коснуться биты, перчатки или любой части тела бэтсмена.

Правило 31: Таймд-аут. Новый бэтсмен должен заменить своего предшественника в течение трёх минут после его выбывания, в противном случае выбывает и новый бэтсмен. Нарушение правила обозначается термином таймд-аут (англ. timed out — «время вышло») В течение указанного периода бэтсмен или его партнёр должен приготовиться к подаче. В случае участия партнёра основной бэтсмен должен находиться в зоне.

Правило 32: Кот. Котом (англ. caught — «пойман») называется ситуация, когда полевой игрок ловит не коснувшийся земли мяч после его отражения бэтсменом. Поймавший мяч игрок должен при этом находиться в поле, то есть ни одна из частей его тела не должна касаться земли за пределами поля. До поимки мяч не должен касаться каких-либо объектов за пределами поля.

Правило 33: Касание мяча руками. Если бэтсмен намеренно касается мяча не касающейся биты рукой без согласия оппонентов, бэтсмен выводится из игры.

Правило 34: Двойной удар по мячу. Если бэтсмен дважды бьёт по мячу, не намереваясь защитить свою калитку и не имея согласия оппонентов, бэтсмен выводится из игры.

Правило 35: Удар по калитке. Если боулер уже начал подачу, разрушение своей калитки отбивающим бэтсменом или его битой влечёт выведение бэтсмена из игры.

Правило 36: Нога перед калиткой. Если в результате подачи мяч, который попадал бы в калитку при отсутствии бэтсмена, попадает в него без предварительного касания битой, бэтсмен может быть выведен из игры. Принятие решения о выведении бэтсмена из игры требует выполнения некоторых дополнительных условий.

Правило 37: Препятствование полевым. Если бэтсмен намеренно препятствует игре оппонентов словом или действием, он выводится из игры.

Правило 38: Ран-аут. Если бэтсмен находится вне зоны, и его калитка разрушается соперником, бэтсмен выводится из игры. Данное правило действует даже в ситуации ноу-бола.

Правило 39: Стампд. Бэтсмен выводится из игры, если его калитка разрушается уикет-кипером (см. Правило 40), в то время как сам бэтсмен находится вне зоны и не пытается выполнить ран. Данное правило не действует в ситуации ноу-бола.

Полевые игроки

Правило 40: Уикет-кипер. Уикет-кипер (англ. wicket-keeper — «хранитель калитки») — особый игрок полевой команды, который находится позади калитки бэтсмена. Он является единственным спортсменом своей команды, которому позволяется использовать перчатки и щитки для ног.

Правило 41: Полевой игрок. Полевым игроком считается любой игрок команды, совершающей подачу. Задачи полевых игроков определяются намерением помешать сопернику в наборе ранов и вывести из игры десять бэтсменов оппонента. Полевой игрок может принимать мяч любой частью тела. Однако если полевой намеренно касается мяча в момент розыгрыша, мяч становится мёртвым, и соперник получает 5 ранов. Если мяч попадает в один из защитных шлемов полевой команды, находящихся на земле, мяч становится мёртвым, и соперник получает 5 ранов. В некоторых ситуациях наказания могут быть отменены.

Правило 42 и Приложения

Правило 42 устанавливает принципы честной и нечестной игры в крикете. Если игрок полевой команды нечестным способом изменяет состояние мяча, отбивающая команда получает 5 ранов. Если полевые игроки отвлекают бэтсмена в момент подачи или во время подготовки к ней, мяч объявляется мёртвым. Второй и последующие подобные случаи в рамках одного иннингса будут приносить отбивающей команде по 5 ранов. Запрещается мешать или отвлекать обоих бэтсменов после отражения удара — в противном случае команда бэтсменов получает 5 ранов. Если капитан полевой команды затягивает время, разрешает затягивать время своему товарищу, или овер протекает неоправданно медленно, судья выносит предупреждение капитану (при необходимости мяч объявляется мёртвым). Дальнейшие промедления полевой команды принесут отбивающей команде 5 ранов. Не допускаются и затяжки, вызванные поведением бэтсмена — второй и последующие случаи затяжки времени принесут полевой команде по 5 ранов. Второй и последующие случаи повреждения питча полевым игроком принесут отбивающей команде по 5 очков (учитываются те повреждения, которых можно было избежать), аналогичное наказание предусмотрено и для бэтсмена. Бэтсмены не должны пытаться выполнить ран до момента подачи. Если боулер при этом не предпринимает попыток разрушить калитку, арбитр присуждает полевой команде 5 ранов.

Приложения:

• Приложение «A»: Описание и графики столбцов и бейлов.
• Приложение «B»: Описание и графики питча и кризов.
• Приложение «C»: Описание и графики перчаток.
• Приложение «D»: Определения.
• Приложение «E»: Бита.

История крикета

Доподлинно известно, что англичане играли в крикет ещё в XVI веке. При этом некоторые историки утверждают, что игра «криэдж» (англ. creag), участником которой в 1301 году стал будущий английский король Эдуард II, является одной из ранних форм крикета. Этимология слова «крикет» также является предметом спора среди специалистов. В документах, содержащих самое раннее упоминание крикета, игра носит название «крекетт» (англ. creckett). Одна из гипотез гласит, что слово могло быть заимствовано из средненидерландского языка, поскольку в Средние века торговые связи между Англией и Фландрией были сильны. В средненидерландском слово krick(-e) означало «посох». Согласно другой версии, слово произошло от древнеанглийского cricc или cryce, означавшего «костыль» или «посох». В старофранцузском языке слово criquet, по всей видимости, обозначает «дубинку» или «палку». В словаре Сэмюэла Джонсона указано, что слово «крикет» происходит от саксионского cryce, что означает «палка». Другая гипотеза указывает на средненидерландское слово krickstoel, обозначающее длинный низкий стул, используемый для моления. Форма этого стула напоминает конструкцию калитки, использовавшейся на заре развития крикета. Эксперт по европейским языкам Хайнер Гиллмайстер утверждает, что слово «крикет» произошло от средненидерландского выражения met de (krik ket)sen, которым жители средневековых Нидерландов обозначали хоккей. Гиллмайстер считает, что не только название, но и сама игра имеет фламандское происхождение.

Первые свидетельства, содержащие упоминание об игре в крикет, относится к 1598 году. В нём сообщается, что ещё в середине века игры в «крекетт» проходили на общей земле в Гилфорде. Свидетельства были представлены на судебном заседании неким Джоном Дерриком, 59-летним коронером, который утверждал, что полвека назад он являлся учеником Свободной школы в Гилфорде, где он и его сверстники «играли в крекетт и другие игры». Предполагается, что изначально крикет был детской игрой, и первые упоминания об участии взрослых датированы 1610 годом. Вскоре крикетные матчи стали проводиться в английских деревнях. В 1624 году игрок по имени Джаспер Виналл умер от удара мячом по голове во время матча, проходившего между двумя суссекскими командами.

В XVII веке игра получила развитие на юго-востоке Англии, о чём свидетельствуют многочисленные документы. К концу столетия игра в крикет стала организованным мероприятием. Любители игры заключали друг с другом пари, пытаясь предугадать исход матча. Считается, что первые профессиональные игроки в крикет появились вскоре после реставрации Стюартов в 1660 году. Номер газеты Foreign Post от 7 июля 1697 года сообщает, что в Суссексе состоялся крупный матч, в котором приняли участие одиннадцать игроков от каждой команды. Данная заметка является первым упоминанием о крикетном матче в газетах.

В XVIII веке игра перешла на новую ступень развития и стала национальным видом спорта в Англии. Популярность крикета подогревалась эволюцией системы ставок, которая к тому времени привела к созданию полноценных профессиональных клубов, патронируемых состоятельными англичанами. К началу века игра стала весьма популярной в Лондоне, матчи на стадионе «Артиллери Граунд» собирали большое количество зрителей. Весьма распространённой стала разновидность крикета с одной калиткой. Амплуа боулера в современном понимании сформировалось около 1760 года, когда игроки в большинстве случаев стали подавать мяч с отскоком от питча, а не прокатывать его. Новый способ подачи привёл к изменению формы биты. Прямая бита позволяла лучше отражать мяч, идущий по более сложной траектории, раньше же она напоминала по форме хоккейную клюшку. В 60-х годах XVIII века был создан клуб «Хемблдон», который в течение двадцати лет был ведущей организацией в мире крикета. В 1787 году были открыты Мэрилебонский клуб и крикетный стадион «Лордс Олд Граунд», которые быстро завоевали статус центров крикета. «Мэрилебон» стал хранителем правил игры, новый свод которых был опубликован в конце века.

Традиционная для крикета манера подачи мяча «андерарм» (англ. underarm bowling), когда рука боулера проходит ниже его талии, в первой половине XIX века была заменена методом «раундарм» (англ. roundarm bowling). Этот способ предполагает наличие прямого угла между рукой и туловищем боулера в момент броска. Наконец, в 1864 году был признан ещё один способ подачи, «оверарм» (англ. overarm bowling), используемый в современном крикете. Выполняя подачу в этом стиле, боулер держит руку выше уровня плеча. Введение новых способов подачи мяча вызвало споры в крикетном сообществе.

В 1839 году был создан крикетный клуб Суссекса, который положил начало формированию состязаний на уровне графств. В 1890 году стартовал регулярный чемпионат графств по крикету. Тем временем, экспансия империи способствовала популяризации игры в Индии, Северной Америке, на Карибах, в Южной Африке и Австралазии. В 1844 году состоялся первый международный матч, в котором приняли участие сборные Соединённых Штатов и Канады. Впрочем, ни одна из команд не обладала статусом тестовой, поэтому данная встреча не считается матчем высшего уровня.

В 1859 году игроки английской сборной отправились в первое международное турне, посетив страны Северной Америки. Первая австралийская команда, сыгравшая за рубежом, была укомплектована аборигенами-скотоводами, которые в 1868 провели несколько матчей с командами английских графств. Англичане впервые прибыли в Австралию в 1861 году, а в сезоне 1876/77 сборная Англии приняла участие в первом тестовом матче по крикету, где сыграла с австралийцами на «Мельбурн Крикет Граунд».

Одним из известнейших игроков в крикет является Уильям Гилберт Грейс, который начал свою карьеру в 1865 году и завершил её в 1908-м. По мнению некоторых специалистов, Грейс стал одним из революционеров игры. За карьеру Грейс набрал 54896 ранов, 126 раз собирав сотню, и взял 2876 калиток. В 1882 году англичане и австралийцы стали ежегодно бороться за трофей под названием The Ashes («прах»). Турнир является одним из наиболее известных состязаний по крикету и поныне. Третьей тестовой сборной стала команда Южной Африки, сыгравшая с Англией в сезоне 1888/89. Конец XIX и начало XX века считается золотым веком крикета. Отчасти выделение именно этого периода связано с ностальгическими настроениями, появившимися у любителей игры после разрушительного периода Первой мировой войны.

Межвоенный период отмечен абсолютным доминированием одного спортсмена — австралийского игрока Дона Брэдмена, лучшего бэтсмена всех времён. Средний показатель его результативности в матчах первого уровня составляет 95,14, в то время как в тестовых матчах Брэдмен показал результативность на уровне 99,94. В первой половине XX столетия участниками тестовых матчей стали сборные Вест-Индии, Индии и Новой Зеландии. После Второй мировой войны к элите присоединились Пакистан, Шри-Ланка и Бангладеш. В 1970—1992 годах южноафриканская команда была исключена из крикетной элиты ввиду проведения в стране дискриминационной политики апартеида.

В 1963 году крикет вступил в новую эру. Команды английских графств стали использовать систему ограниченных оверов, которая позволяла проводить встречи в течение одного дня. Сокращение продолжительности одного матча позволило увеличить количество проводимых встреч. Первый международный матч с использованием этой системы состоялся в 1971 году. Международный совет крикета оценил преимущества нового формата, и инициировал проведение чемпионата мира по однодневному крикету, первый розыгрыш которого состоялся в 1975 году. В XXI веке появилась новая система ограниченных оверов под названием Twenty20, которая быстро получила широкое распространение.

Форматы соревнований

Крикетные матчи могут проводиться по одному из общепринятых форматов. Выделяют два основных типа крикета: крикет первого уровня (англ. first-class cricket), в котором матчи ограничены по времени, и каждая команда проводит по два иннингса в роли отбивающей, и крикет с ограниченными оверами (англ. limited overs cricket), где продолжительность матча ограничивается количеством сыгранных оверов, и каждая из сторон проводит один иннингс, отбивая подачи соперника. Проведение матчей первого уровня занимает три дня или пять дней, в прошлом регистрировались и «бессрочные» матчи. В рамках одного игрового дня команды проводят на поле около шести часов. Матч с ограниченными оверами, число которых обычно составляет 20 или 50, проводится в течение одного дня. С другой стороны, участники матча с ограниченными оверами могут провести на поле и более шести часов. Наряду с классическим крикетом продолжают развиваться крикет в помещениях и садовый крикет.

Одним из наиболее успешных форматов в истории крикета стала игра в «одну калитку» (англ. single wicket). Этот формат, популярный в XVIII и XIX веках, предполагает наличие в каждой команде от одного до шести спортсменов, лишь один из которых выполняет функции бэтсмена в течение всего иннингса. Данный тип крикета утратил позиции с появлением матчей с ограниченными оверами.

Тестовый крикет

Тестовый крикет является высшей формой состязаний в крикете первого уровня. Тестовые матчи проводятся только между сборными стран, которые обладают статусом полного члена Международного совета крикета. История тестовых матчей ведётся с двух матчей между сборными командами Австралии и Англии, состоявшихся в сезоне 1876/77. Впоследствии ещё восемь команд приобрели возможность участвовать в тестовых матчах: ЮАР (1889), Вест-Индия (1928), Новая Зеландия (1929), Индия (1932), Пакистан (1952), Шри-Ланка (1982), Зимбабве (1992), Бангладеш (2000). В 2006—2011 годах сборная Зимбабве не участвовала в тестовых матчах. Южная Африка вышла из состава Международного совета крикета в 1961 году и вернулась туда более тридцати лет спустя. Команда практически не проводила тестовые матчи в этот период. Валлийские крикетчики по традиции выступают за сборную Англии. Сборная Вест-Индии комплектуется спортсменами из нескольких стран Центральной и Южной Америки, в том числе Барбадоса, Гайаны, Ямайки, Тринидада и Тобаго. Некоторые игроки сборной представляют Наветренные и Подветренные острова.

Довольно часто тестовые матчи проводятся в рамках серии встреч между двумя соперниками, серия включает три или пять матчей. Превышение заявленного времени проведения матча на тестовом уровне ведёт к ничье-дроу. Из-за этого проигрывающие команды нередко выбирают оборонительную тактику, которая позволит потратить большее количество времени и избежать поражения.

Победителю той или иной серии тестовых матчей может вручаться особый приз. С 1882 года англичане и австралийцы разыгрывают трофей The Ashes практически во всех своих тестовых сериях. Кроме того, Австралии сражается за Фрэнк Уоррелл Трофи с Вест-Индией и за Бордер-Гаваскар Трофи с Индией. Приз Уисден Трофи присуждается победителю противостояния между Англией и Вест-Индией.

Крикет с ограниченными оверами

Стандартная схема игры с ограниченными оверами появилась в Англии в сезоне 1963 года. Система была впервые использована в турнире, проводившемся среди сильнейших сборных английских графств. Эксперимент был признан удачным, и в 1969 году по этим же правилам был создан национальный чемпионат. Со временем система стала использоваться и в других странах. В 1971 году состоялся первый международный матч с ограничением по оверам, а уже в 1975 году был проведён первый розыгрыш кубка мира. Новый формат постепенно обретал и другие особенности. Игроки стали использовать форму различных цветов, мяч стал белым, а на стадионах стало использоваться искусственное освещение.

Одной из форм игры с ограниченными оверами является однодневный матч (англ. One Day International, ODI). Матчи ODI позволяют определить победителя встречи с большей вероятностью, поскольку в этом формате невозможна ничья-дроу. Впрочем, определению сильнейшей команды могут помешать задержки в проведении встречи или равный по количеству ранов счёт. В рамках матча ODI каждая из сторон принимает роль отбивающей лишь в одном иннингсе, включающем некоторое установленное число оверов (как правило, 50).

Относительно новым вариантом формата с ограниченными оверами является система Twenty20 («Двадцать20») — система появилась в Англии в 2003 году. Правила Twenty20 позволяют провести матч в течение трёх часов или чуть более длительного периода. Изначально формат был разработан для того, чтобы любители крикета могли наблюдать за игрой в часы досуга. Система оказалась успешной с коммерческой точки зрения, и вскоре стала применяться в других странах. Первый чемпионат мира по правилам Twenty20 был проведён в 2007 году, победителем турнира стала индийская команда. Проведение мирового первенства способствовало созданию национальных чемпионатов по этим правилам. Одной из наиболее успешных лиг по Twenty20 стала индийская, клубы которой заключают контракты с сильнейшими спортсменами разных стран. С 2009 года сильнейшие клубы этой системы соревнуются в международной Лиге чемпионов, которая объединяет команды Австралии, Англии, Вест-Индии, Индии, Новой Зеландии, Пакистана, Шри-Ланки и ЮАР.

Национальные чемпионаты

Под матчами первого уровня часто понимают игры сильнейших команд в национальных чемпионатах ряда стран. К числу турниров первого уровня относят чемпионат английских графств, в котором принимают участие 18 региональных команд. Титул чемпиона среди графств получил официальное оформление в 1890 году, однако первые упоминания о чемпионах Англии появились значительно раньше. В сезоне 1892/93 стартовал турнир Шеффилд Шилд, определявший сильнейшую команду первого класса в Австралии. В этом соревновании принимают участие сборные команды австралийских штатов. Достаточно давнюю историю имеют индийский турнир Ранджи Трофи, новозеландский Планкет Шилд, южноафриканский кубок Карри и карибский Шелл Шилд.

Первый национальный чемпионат с ограниченными оверами — английский кубок Джиллетт — был проведён в 1963 году. В последние годы внутренние чемпионаты всё чаще проводятся в формате Twenty20.

Международное распространение

Международный совет крикета осуществляет глобальное регулирование крикетом и проводит крупнейшие соревнования среди национальных сборных, в том числе чемпионат мира. Штаб-квартира организации расположена в Дубае (ОАЭ). Совет назначает судей на все международные тестовые, матчи ODI и встречи Twenty20. Совет был создан в 1909 году представителями Англии, Австралии и Южной Африки. В течение полувека организация носила название Имперская крикетная конференция (англ. Imperial Cricket Conference), в 1965 году слово «имперская» было заменено на «международная» (англ. International Cricket Conference), и в 1989 году организация приняла нынешнее название.

Сейчас в состав совета входят 106 национальных крикетных федераций. 10 из них обладают статусом полного члена, который позволяет принимать участие в тестовых матчах. 34 федерации числятся в организации на правах ассоциированых членов, 60 национальных союзов имеют статус аффилированных членов. Национальные федерации регулируют основные вопросы, связанные с проведением соревнований внутри страны, формируют сборные команды и организуют международные туры своих спортсменов. Среди ведущих сборных две — Англия и Вест-Индия — представляют не государство, а его часть и объединение государств соответственно. Сборная Англии управляется Английским и валлийским крикетным советом, наряду с которым в Великобритании действуют организации Cricket Ireland и Cricket Scotland. Вест-Индия представляет региональный крикетный совет, в который входят представители четырёх национальных и двух межнациональных федераций.

Региональные федерации

• Азиатский крикетный совет
• Американская ассоциация крикета
• Африканская ассоциация крикета
• Европейский совет крикета
• Международный совет крикета — Восточная Азия—Тихий океан

Члены

Поскольку сборные команды полных членов совета могут принимать участие в тестовых матчах, им автоматически присуждается право участия в турнирах по правилам ODI и Twenty20.

Страна (регион)	Национальная федерация	Приобретение членства	Тестовый рейтинг	Рейтинг ODI	Рейтинг Twenty20
	Cricket Australia	15 июля 1909 г.	4	4	7
	Английский и валлийский крикетный совет	15 июля 1909 г.	2	2	5
	Бангладешский крикетный совет	26 июня 2000 г.	9	9	9
	Вест-индийский крикетный совет	31 мая 1926 г.	7	7	2
	Zimbabwe Cricket	6 июля 1992 г.	10 !—	10	10
	Совет контроля за крикетом в Индии	31 мая 1926 г.	3	1	3
	New Zealand Cricket	31 мая 1926 г.	8	8	8
	Пакистанский крикетный совет	28 июля 1953 г.	5	6	4
	Sri Lanka Cricket	21 июля 1981 г.	6	5	1
	Cricket South Africa	15 июля 1909 г.	1	3	6

Ассоциированные и аффилированные члены не могут участвовать в тестовых матчах, но в случае успешного выступления в Мировой лиге они могут стать участниками однодневных матчей. Шесть сильнейших сборных второго эшелона получают право играть как в ODI, так и в Twenty20, что позволяет им проводить матчи с командами полных членов совета.

Страна (регион)	Национальная федерация	Приобретение членства	Рейтинг ODI
	Афганский крикетный совет	2001 г.	14
	Cricket Ireland	1993 г.	11
	Cricket Canada	1968 г.	16
	Cricket Kenya	1981 г.	13
	Королевский нидерландский крикетный союз	1966 г.	12
	Cricket Scotland	1994 г.	15

Статистика

В крикете существует достаточно большое количество всевозможных параметров результативности и эффективности. К основным показателям бэтсмена относят:

• Иннинги (I): количество иннингсов, в которых бэтсмен принял участие.
• Нот-ауты (NO): количество иннингсов, в которых бэтсмен не был выведен из игры.
• Раны (R): количество набранных ранов.
• Высший счёт (HS/Best): наибольшее количество ранов, когда-либо набранных бэтсменом.
• Средняя результативность (Ave): среднее количество ранов в иннингсе, по итогам которого бэтсмен выбыл из игры.
• Сенчури (100): количество иннингсов, в которых бэтсмен набрал 100 и более ранов.
• Половина сенчури (50): количество иннингсов, в которых бэтсмен набрал от 50 до 99 более ранов.
• Количество мячей (BF): общее количество принятых мячей (ноу-болы учитываются, уайд-болы не учитываются).
• Страйк-рейт (SR): количество ранов, набранных на сотню принятых мячей.
• Ран-рейт (RR): количество ранов, набранных в одном овере.

Оценка игры боулера осуществляется на основании следующих параметров:

• Оверы (O): количество поданных оверов.
• Мячи (B): количество поданных мячей.
• Чистые оверы (M): количество оверов, в которых боулер не отдал ни одного рана.
• Раны (R): количество отданных ранов.
• Калитки (W): количество разрушенных калитов.
• Ноу-болы (Nb): количество поданных ноу-болов.
• Уайд-болы (Wd): количество поданных уайд-болов.
• Средняя результативность (Ave): среднее количество отданных ранов на одну калитку.
• Страйк-рейт (SR): среднее количество поданных мячей на одну калитку.
• Экономи-рейт (Econ): среднее количество отданных ранов на один овер.

Женский крикет

Первое упоминание о женском крикетном матче имело место в заметке в газете The Reading Mercury от 26 июля 1745 года. Журналист сообщил о матче, который состоялся «между одиннадцатью девицами из Брэмли и одиннадцатью девицами из Хэмблдона, одетыми в белое». Первый женский крикетный клуб, «Уайт Хэзар» (англ. White Heather, «Белый вереск»), был создан в Йоркшире в 1887 году. Через три года команда Original English Lady Cricketers отправилась в тур по городам Англии.

В 1958 году для координации вопросов международного женского крикета был создан аналог мужского совета, который принял компетенцию Ассоциации женского крикета Англии, выполнявший функции международного регулятора ранее. В 2005 году женский совет стал подразделением Международного совета крикета.

Первый тестовый матч среди женских сборных прошёл в 1934 году между командами Австралии и Англии. В следующем году статус тестовой сборной получила Новая Зеландия. Впоследствии число женских тестовых команд увеличилось до десяти. В 1973 стартовало мировое первенство среди женщин по правилам ODI. Шестикратным чемпионом мира среди женских команд является австралийская сборная, три раза победа доставалась Англии, один титул завоевала Новая Зеландия. Формат Twenty20 используется с 2004 года. В 2009 году состоялся первый розыгрыш мирового первенства по правилам Twenty20.

Литература

• Altham H. A History of Cricket, Volume 1 (to 1914). — George Allen & Unwin, 1962.
• Birley D. A Social History of English Cricket. — Aurum, 1999.
• Bowen R. Cricket: A History of its Growth and Development. — Eyre & Spottiswoode, 1970.
• Buckley G. B. Fresh Light on 18th Century Cricket. — Cotterell, 1935.
• Haygarth A. Scores & Biographies, Volume 1 (1744–1826). — Lillywhite, 1862. — ISBN 1-900592-23-1.
• Major J. More Than A Game. — HarperCollins, 2007.
• Maun I. From Commons to Lord's, Volume One: 1700 to 1750. — Roger Heavens, 2009. — ISBN 978-1900592529.
• McCann T. Sussex Cricket in the Eighteenth Century. — Sussex Record Society, 2004.
• Underdown D. Start of Play. — Allen Lane, 2000. — ISBN 0-7139-9330-8.
• Waghorn H. T. The Dawn of Cricket. — Electric Press, 1906.
• Webber R. The Phoenix History of Cricket. — Phoenix, 1960.

Ссылки

• [www.icc-cricket.com/ Сайт Международного совета крикета]
• [www.cricketworldcup.com/ Сайт чемпионата мира ODI]

Отрывок, характеризующий Крикет

Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.