Центральная Америка

Центральная Америка исп. América Central англ. Central America</small>
Страны:	Белиз, Гватемала, Гондурас, Коста-Рика, Никарагуа, Панама, Сальвадор
Языки:	испанский, английский, индейские, креольские
Валюта:	Белизский доллар, кетцаль, лемпира, никарагуанская кордоба, коста-риканский колон, доллар США
Часовой пояс:	UTC-6 (в Панаме UTC-5)

Центра́льная Аме́рика (исп. América Central, англ. Central America) — регион, расположенный между Северной и Южной Америками, относящийся геологически и географически к североамериканскому континенту.

Господствующий язык в Центральной Америке — испанский, единственным исключением является англоязычный Белиз. Население Центральной Америки происходит от коренных жителей — индейцев, а также от европейцев и привезённых ими африканских рабов.

Либо частично пересекается, либо полностью входит в Среднюю Америку, в зависимости от понимания последней.

В физической географии

В физической географии под Центральной Америкой чаще всего понимают часть североамериканского континента от перешейка Теуантепек до Панамского перешейка (иногда территорию продлевают за пределы обоих перешейков по разным соображениям — например, проводят северную границу по границе Неотропической зоны).

Рельеф

Поросшие лесом низменности, равнины и болота расположены вдоль побережья Центральной Америки. Регион пересекают реки и горные хребты. Большую часть Центральной Америки занимают средневысотные горы, входящие в горную систему Кордильер (Южная Сьерра-Мадре, Сьерра-Мадре-де-Чьяпас и др.). Преобладают сильно раздробленные горные массивы, прорезанные глубокими ущельями рек, иногда с участками сглаженных плоскогорий, чередующиеся с тектоническими впадинами. От границы Мексики, где поднимается наиболее высокая вершина Центральной Америки — вулкан Тахумулько (высота 4217 м), до Западной Панамы с тихоокеанской стороны к ним причленяется Вулканический хребет с множеством действующих вулканов, в том числе возникших в историческое время (Санта-Мария, Атитлан, Санта-Ана, Косигуина, Поас, Ирасу и др.). Крупные низменности находятся лишь на севере — аккумулятивные Табаско и Москитовый берег (Москития) и полуостров Юкатан, сложенный преимущественно известняками с широким развитием карстовых процессов и форм.

Геологическое строение

В северной части располагаются относительно стабильные блоки Центральноамериканского массива и Юкатанской плиты, южная часть занята складчатым поясом Кордильер.

Центральноамериканский массив образован сложноскладчатым комплексом метаморфических пород палеозоя и, возможно, докембрия (граувакки, кремнистые сланцы, диабазы, амфиболиты, гнейсы), несогласно перекрытым каменноугольно-пермскими и триасово-юрскими континентальными отложениями, а также меловыми известняками. Широко распространены девонские, каменноугольные и меловые гранитоиды.

Юкатанская плита является эпипалеозойской платформой; состоит из складчатого основания, сложенного метаморфическими породами, палеозойского и, возможно, докембрийского возраста, и несогласно перекрывающего его почти горизонтального чехла осадочных пород мезозоя и кайнозоя (до 6 км мощностью): красноцветные отложения триаса, эвапориты и известняки юры и мела, палеоген-неогеновые терригенные осадки.

Складчатый пояс Кордильер в весьма редуцированном виде продолжает структуры Кордильер Мексики; к юго-востоку от перешейка Теуантепек он отделяется от Центральноамериканского массива передовым прогибом Чьяпас, выполненным морскими и континентальными отложениями палеогена и неогена. В основании этого пояса местами обнажается метаморфический складчатый комплекс палеозоя, который перекрыт на территории Гватемалы позднепалеозойской молассой. Главное место занимают мезозойские, преимущественно меловые карбонатные и флишевые толщи, вмещающие крупные тела гипербазитов. В южных районах в мезозое широко развиты продукты подводного вулканизма основного состава, формировавшиеся в океанических условиях. Эти районы характеризуются развитием соляных куполов. Основная складчатость относится к позднему мелу — раннему палеогену. Полоса складчатых меловых и более древних пород образует пологую дугу и уходит на северо-востоке под воды Гондурасского залива.

На различных более древних структурах располагается пояс неогеновых и современных вулканов, который протягивается от Мексики до Панамского канала вдоль Тихоокеанского побережья, параллельно Центральноамериканскому глубоководному жёлобу. С молодой вулканической и тектонической активностью связано образование Панамского перешейка, отделившего Карибское море от Тихого океана.

Полезные ископаемые

Из полезных ископаемых в Центральной Америке известны руды золота и серебра, представленные средними (Эль-Росарио в Гондурасе) и мелкими (Пис-Пис, Ла-Лус в Никарагуа) по размерам гидротермальными месторождениями, приуроченными к меловым интрузиям, и россыпи (Коко в Никарагуа), а также мелкие месторождения сурьмы, ртути. С телами гипербазитов связаны мелкие месторождения хромитов; с вулканическими интрузиями неогена — крупные меднопорфировые месторождения Панамы (Серро-Колорадо и Серро-Петакилья). К соляным куполам перешейка Теуантепек приурочены залежи нефти и газа.

Гидрография

Вследствие обильных осадков и горного характера рельефа годовой сток в Центральной Америке обычно превышает 600 мм, достигая на Карибских склонах Коста-Рики и Панамы 1500 мм и более, лишь на южных склонах Южная Сьерра-Мадре и на северо-западе полуострова Юкатан слой стока менее 100 мм. Речная сеть густая, за исключением полуострова Юкатан, почти лишённого поверхностных водотоков. Преобладают короткие, бурные, порожистые реки; крупнейшие — Мотагуа, Патука и Коко. Реки бассейна Атлантического океана полноводны в течение всего года; реки, текущие в Тихий океан, отличаются резкими колебаниями расхода и сильными летними паводками. В тектонических котловинах лежит много озёр, в том числе крупнейшие — Никарагуа, Манагуа, Исабаль, Атитлан.

Береговая линия

Побережье Тихого океана с узкой прерывистой полосой береговой низменности в северной части прямолинейно, в южной — сильно расчленено заливами (Фонсека, Никоя, Чирики, Монтихо, Панамский и др.), образует ряд полуостровов (Никоя, Оса, Асуэро и др.) и сопровождается материковыми островами (Койба, Себако, Рей и др.). Берега Мексиканского залива (залив Кампече) и Карибского моря преимущественно низкие, лагунные (лагуны Каратаска, Чирики и др.), лишь в юго-восточной части основания полуострова Юкатан глубоко вдаётся Гондурасский залив; берега окаймлены мелкими, главным образом коралловыми островками.

Климат

Климат в регионе жаркий и влажный, температура редко опускается ниже 24 °C. На побережье климат жарче, а в горах и на плоскогорьях - прохладнее. С июня по сентябрь в некоторых областях выпадает более 300 мм осадков в месяц.

Центральная Америка лежит в тропическом (до впадины Республика Никарагуа) и субэкваториальном климатических поясах. В связи с положением в низких широтах (7—22° с. ш.) она получает много солнечного тепла (радиационный баланс, свыше 80 ккал/см² в год, 1 ккал = 4,19 кДж) и имеет высокие температуры в течение всего года (средняя температура самого холодного месяца на низменностях от 22—24 °С на севере до 26 °С на юге, самого тёплого 26—28 °С; в горах на высоте 1000—2000 м на 5—8 °С ниже). На северо-восточных, наветренных (по отношению к пассатам с Мексиканского залива и Карибского моря) склонах — постоянно влажный климат, осадков выпадает от 1500—2000 мм в год на севере до 3000 мм (местами до 7000 мм) на юге. На подветренных тихоокеанских склонах осадки связаны с летними циклонами на севере и экваториальными муссонами на юге, зима обычно сухая, за год выпадает 1000—1800 мм осадков. Внутренние котловины и параллельный пассатам низменный северо-западе полуострова Юкатан получают менее 500 мм осадков в год. На юге Центральной Америки экспозиционные различия стираются и на тихоокеанском склоне зимний сухой сезон выражен слабо.

Леса

Центральная Америка обладает богатейшими лесами, где растут деревья ценных твёрдых пород, таких как красное дерево. Но в некоторых местах, например в Коста-Рике, леса вырубаются необычайно интенсивно. Для сохранения уцелевших лесных массивов учреждены национальные парки. Ягуары, обезьяны, змеи, кайманы, игуаны, многие виды птиц, а также различные виды бабочек и других насекомых из-за уничтожения лесов находятся под угрозой исчезновения.

Растительность

На низменностях и северо-восточных наветренных склонах до высоты 800 м (пояс тьерра кальенте) господствуют влажнотропические вечнозелёные леса на красно-жёлтых латеритных, преимущественно ферраллитных почвах; в них много пальм, деревьев с ценной цветной древесиной, лиан, эпифитов. Значительные участки, особенно на низменности Табаско, заболочены; берега обрамлены мангровыми зарослями. Вблизи побережий — плантации бананов, какао, ананасов и других тропических культур; на засушливом северо-западе полуострова Юкатан, где растут ксерофильные леса и кустарники, — плантации агавы (хенекен). В горах чётко выражена высотная поясность. До высоты 1700 м расположен пояс тьерра темплада, где теплолюбивые виды исчезают и преобладают древовидные папоротники; с высоты 1700 м (пояс тьерра фриа) — смешанные леса из вечнозелёных лиственных (дубы, магнолии и др.) и хвойных (сосен, пихты гватемальской (реже — пихты священной), кипариса лузитанского, тиса и др.); выше 3200 м фрагментами встречаются альпийские луга, на юге — высокогорные экваториальные луга парамос. На нагорьях, на горных красных и коричнево-красных латеризованных почвах обычны хвойно-жестколистные, местами чисто сосновые леса; здесь развито пастбищное скотоводство, выращиваются кукуруза, картофель, бобовые. На тихоокеанских склонах — преимущественно листопадные (на время засухи) тропические леса (сейба, кокколоба и др.) на горных красных ферраллитных почвах, сменяющиеся ниже, в наиболее сухих районах и во внутренних котловинах, колючими редколесьями, кустарниками, зарослями кактусов и вторичными саваннами на коричнево-красных почвах; плантации кофе (на высоте 600—900 м), табака, сахарного тростника и хлопчатника. Во флористическом составе характерно преобладание североамериканских видов к северу от впадины Никарагуа и южноамериканских — к югу от неё.

Животный мир

Водятся широконосые обезьяны, пекари, тапиры, броненосцы, ягуар, кровососущие летучие мыши, многие птицы, пресмыкающиеся и насекомые. В северной части также характерны представители Северной Америки — рыси, еноты, многие грызуны (суслики, зайцы, белки, землеройки-бурозубки, мешотчатые крысы и др.). Среди тапиров, грызунов, летучих мышей и птиц имеются эндемичные виды.

История

Заселение территории

Центральная Америка была уже заселена представителями различных культур ещё до прихода европейцев. Считается, что человек начал заселять регион с приходом в Северную Америку из Азии или полинезийских островов около 15 тыс. лет назад.

Ольмеки (1150—800 годы до н. э.)

Древняя мексиканская культура ольмеков с центром Ла-Вента процветала на территории нынешних штатов Веракрус и Табаско. Ольмеки изобрели собственную письменность и счёт, создали примитивный календарь. В Ла-Вента были найдены колоссальные каменные головы, очевидно, изображавшие вождей. Каждая голова имела свой шлем, а в доколумбовой Америке головной убор указывал на статус человека.

Развитие цивилизации майя

Майя, живущие на территории современной Мексики, Гватемалы, Гондураса и западной части Центральной Америки имели иероглифическую письменность, расшифрованную только частично, сложный и точный календарь, который, как установлено, полностью сопоставим с григорианским календарём; они являются наследниками культуры ольмеков, расцвет цивилизации которых относится к 1200 г. до н.э. Самые древние следы цивилизации Майя восходят к 200-300 гг. до н.э.; потом начинается военная экспансия Теотиуакана, и долгое время о майя нет никаких упоминаний; затем майя появляются вновь, и, судя по всему, несмотря на крайне неблагоприятные геофизические условия тропического леса, их культура достигает достаточно высокого уровня. К 750 г. н.э. у майя уже имеются четыре крупных городских центра (Тикаль, Копан, Паленке и Калакмул), вокруг которых возникает множество небольших селений и посёлков; однако существование централизованного государства майя в этот период маловероятно.

По каким-то причинам, среди которых наиболее правдоподобными можно считать нашествие и религиозную распрю, в промежуток между 800 и 900 гг. жители покинули города, оставив джунглям эти великолепные памятники. После такой катастрофы культура майя сконцентрировалась на полуострове Юкатан, где между 900 и 1200 гг. н.э. возникло множество городских центров. Один из них, Чичен Ица, вероятней всего, был завоёван тольтеками из Толлана (предшественниками ацтеков), и стал одним из центров, откуда тольтеки осуществляли свои набеги.

Тольтеки (900—1200)

Воинственные племена, стоящие на варварской ступени развития. Однако после гибели Теотиуакана они, унаследовав культуру города, построили свой — Толлан (Тула). Они были умелыми ремесленниками, художниками и создавали сложные скульптуры. Главным божеством тольтеков был Кецалькоатль.

Ацтеки (1428—1521)

Ацтеки пришли с северо-запада и построили в долине Мехико свою столицу — Теночтитлан — огромный город, поражавший великолепием дворцов и храмов. Они создали одну из самых развитых культур Центральной Америки. Религия затрагивала все стороны их жизни. Они поклонялись более чем 120 богам. Особо почитаемым был бог Уицилопочтли, в жертву которому ежегодно приносились тысячи людей.

Колонизация

После открытий Колумба в Америку направились испанские авантюристы. В 1519 году Эрнан Кортес вошёл в столицу ацтеков и разрушил её. Одна из богатейших стран мира, дотоле неизвестная Европе, стала провинцией Испании.

Республиканская эпоха

В XIX веке существовало государство Соединённые Провинции Центральной Америки, включавшее территории современных Гватемалы, Гондураса, Сальвадора, Никарагуа и Коста-Рики (включавшей тогда часть Панамы) и часть современного мексиканского штата Чьяпас.

В политической географии

В политической географии Центральная Америка состоит из следующих государств:

Белиз Белиз

Гватемала Гватемала

Гондурас Гондурас

Коста-Рика Коста-Рика

Никарагуа Никарагуа

Панама Панама

Сальвадор Сальвадор

Население

Большинство современного населения Центральной Америки смешанного, преимущественно индейско-испанского, происхождения. В Сальвадоре, Никарагуа, Гондурасе, Панаме это подавляющее большинство жителей. В Гватемале около половины населения — индейцы, говорящие на своих языках. В Коста-Рике потомки испанских колонистов почти не смешивались с местными индейцами. Для Панамы характерна большая доля негритянского населения (12—15 %). В XVI веке эти земли завоевали испанцы, искавшие здесь золото. До этого их населяли различные индейские племена, в том числе майя, господствовавшие здесь с 300 по 900 г. Первые европейские поселенцы покупали африканских рабов, чьи потомки до сих пор живут в Никарагуа, Белизе и Панаме. Во всём регионе говорят по-испански, хотя в Белизе официальным языком является английский. Многие люди также говорят на местных индейских языках.

Религия

Большинство жителей исповедуют католицизм, но их религиозные праздники часто имеют национальный оттенок. Например, День Всех Святых (1 ноября) отмечается в Гватемале шумными конскими скачками.

Экономика

Сельское хозяйство

Большая часть населения занимается земледелием. На высокогорье разводят крупный рогатый скот, выращивают на экспорт бананы, сахарный тростник, хлопок. Центральная Америка даёт примерно десятую часть мирового производства кофе. Из млечного сока дерева чикле, или сапогиллы, изготавливают жевательную резинку. Здесь собирают богатый урожай какао-бобов — сырья для приготовления шоколада. Выращиваемые в регионе кукуруза, бобы и рис — основные продукты питания местного населения.

Промышленность

Промышленность развита слабо, основу её по-прежнему составляют небольшие фабрики, производящие одежду, обувь и другие товары повседневного пользования. Ремесленные гончарные изделия, шерстяные ковры, изделия из кожи и шляпы продают туристам.

Инфраструктура

Достопримечательности

Природные объекты

• Озеро Никарагуа (Никарагуа) — крупнейший пресный водоём Центральной Америки и единственное в мире пресноводное озеро, в котором обитают акулы.
• Рифы Белиза — второй по величине барьерный риф в мире.

Архитектурные объекты

• Город Антигуа (Гватемала), построенный в XVI веке, в колониальную эпоху был столицей Гватемалы, но в 1773 году сильно пострадал от землетрясения.

Нематериальные объекты

• Народные танцы (Гватемала)

Национальные парки

• Международный парк Ла-Амистад - расположен по обе стороне панамско-коста-риканской границы. В парк входят два граничащих друг с другом биосферных заповедника. Один из них находится в Коста-Рике, другой — в Панаме. Оба заповедника называются одинаково — Ла-Амистад, что в переводе с испанского означает «дружба».

• Национальный парк Корковадо (Коста-Рика) - расположен на полуострове Оса, на побережье Тихого океана. Площадь парка составляет 54 000 га. Великолепие природы этого отдалённого, почти нетронутого леса в Центральной Америке, разнообразие его растительности и животного мира привлекает к себе внимание людей.

• Национальный заповедник Монтеверде (Коста-Рика) - в 1960-х годах группа учёных и местных жителей основала в Монтеверде Заповедник облачного леса, в который со временем включили и зону водораздела. С тех пор заповедник неоднократно расширялся, и сейчас он охватывает приблизительно 10 500 гектаров.

См. также

• Латинская Америка
• Северная Америка
• Южная Америка
• Америка
• Новый Свет
• Вест-Индия
• Вулканы Центральной Америки

Литература

• Гельбиг К. В стране у Карибского моря: Путешествие по Центральной Америке / Карл Гельбиг; Пер. с нем. А. Б. Шмелёва; Предисл. В. Окуневой; Книга просмотрена и прокомментирована Е. Н. Лукашовой (физическая география) и Л. А. Файнбергом (этнография); Художник В. И. Суриков. — М.: Географгиз, 1963. — 304, [16] с. — (Путешествия и приключения). — 85 000 экз. (обл.)

Ссылки

• Тюрин Е. А., Зубарев В. Г., Бутовский А. Ю. [biblioclub.ru/index.php?page=book_view&book_id=210625 «История древней Центральной и Южной Америки» ]
• Центральная Америка в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz).
• [www.indiansworld.org Древняя история стран Центральной Америки (мифология, легенды и многое другое) на сайте «Мир индейцев»]
• [bse.sci-lib.com/article120536.html Значение слова «Центральная Америка» в Большой Советской Энциклопедии]

Отрывок, характеризующий Центральная Америка

Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.