Человек в стеклянной будке
| Человек в стеклянной будке | |
| The Man in the Glass Booth | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Элай А. Ландау |
| Автор сценария |
Эдвард Анхальт |
| В главных ролях | |
| Оператор |
Сэм Левитт |
| Кинокомпания |
American Film Theatre |
| Длительность |
117 мин. |
| Страна | |
| Год | |
«Человек в стеклянной будке» (варианты перевода: «Человек в стеклянной клетке» и «Человек в стеклянной кабине»; англ. The Man in the Glass Booth) — драма 1975 года режиссёра Артура Хиллера. Премьера состоялась 17 мая 1975 года. Снята по одноименному роману и спектаклю Роберта Шоу. Основой романа послужили реальные события, связанные с похищением агентами Моссад и судом в Израиле над нацистским преступником Адольфом Эйхманом.
Главную роль исполнил Максимилиан Шелл, представленный за неё к премиям «Оскар» и «Золотой глобус». Сценарий Эдварда Анхальта был отмечен номинацией на премию Гильдии сценаристов США.
Содержание
Сюжет
Главный герой — Артур Голдман (Максимилиан Шелл) — преуспевающий еврейский бизнесмен, выживший во время Холокоста в нацистских лагерях смерти, ныне живёт в Нью-Йорке 1970-х годов на Манхэттене. Он шокирует своих сотрудников приступами паранойи, манией преследования и жёстким антисемитизмом. В один прекрасный день израильские спецслужбы Моссад похищают Голдмана и доставляют его в Израиль для судебного разбирательства по обвинению в нацистских военных преступлениях. Израильская прокуратура приводит доказательства того, что под маской Артура Голдмана скрывается бывший комендант концентрационного лагеря Карл Адольф Дорфф. Голдман-Дорфф решает защищать себя сам и показать своим обвинителям не только свою предполагаемую вину, но и их собственную.
Финал судебного процесса никто не в состоянии предвидеть. Среди сложных и спорных проблем коллективной и индивидуальной ответственности за нацистские преступления фильм ставит вопросы о косвенной вине самих жертв Холокоста за произошедшее и об их пассивности, а также поднимает морально-этические проблемы возможности «приватизации Холокоста» государством Израиль и реализации политики «Око за око».
Награды и премии
Максимилиан Шелл был номинирован на премию «Оскар» и «Золотой глобус» за своё исполнение главной роли в фильме. Эдвард Анхальт номинирован «Гильдией сценаристов Америки» на «лучший драматический адаптированный сценарий»[1].
Использование фильма в образовании
Данный фильм может быть использован в системе среднего и высшего образования в рамках изучения истории Второй мировой войны, Холокоста, геноцида, политических идей и практик национал-социализма. Так, в Российском государственном педагогическом университете (Санкт-Петербург) данный фильм используется в образовательном курсе «История геноцида в международных отношениях XX века»[2].
См. также
- Холокост
- Евреи
- Фашизм
- НСДАП
- Концентрационные лагеря Третьего рейха
- Недочеловек
- Нацистская расовая политика
Напишите отзыв о статье "Человек в стеклянной будке"
Примечания
- ↑ [movies.nytimes.com/movie/101245/The-Man-in-the-Glass-Booth/awards The Man in the Glass Booth (1975)]
- ↑ [community.livejournal.com/herzen_ipu/ Курс «История геноцида XX века»]. С. А. Наумов (11 сентября 2009). — Видеоблог учебного курса. Проверено 25 декабря 2009. [www.webcitation.org/66tvMCAdS Архивировано из первоисточника 13 апреля 2012].
Ссылки
- The Man in the Glass Booth (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Человек в стеклянной будке
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
