Шеллер, Эбергард Фон

Эбергард фон Шеллер
Eberhard von Scheller
Род деятельности:	разведчик
Дата рождения:	1900(1900)
Место рождения:	Веймар Германская империя
Гражданство:	Германская империя Веймарская Республика Третий рейх
Дата смерти:	2 ноября 1945(1945-11-02)
Место смерти:	Москва

Эбергард фон Шеллер (нем. Eberhard von Scheller; 1900—1945) — участник Первой мировой войны, сотрудник германской военной разведки; капитан.

Биография

Уроженец Веймара. Из семьи преподавателя Военной академии оберлейтенанта Константина Фон Шеллера. Окончил начальную школу в Берлине (1910), кадетское училище (Берлин-Лихтерфельде, 1917) и курсы при военном училище (Гроссхейм, 1917). Воевал на фронтах Первой мировой войны служил в королевском Саксонском кавалерийском полку и 101-м гренадерском полку 23-й пехотной дивизии (Дрезден); лейтенант. Участвовал в боях во Франции. Награждён Железным крестом 1 (1918) и 2 (1917) степеней, Саксонской медалью Фридриха-Августа.

В 1920—1923 годах служил военным инструктором в Финской армии. По возвращении в Германию учился на медицинском факультете Берлинского университета (1924—1926) и Высшей технической школе в Берлине (1927—1931). Работал инженером на заводе Дюркопп (1929—1930). В 1930—1934 гг. — член германской социалистической демократической партии, арестовывался гестапо.

С августа 1935 года как переводчик в распоряжении Абвера (Абвер/Аусланд). С декабря 1939 по апрель 1940 года по приказу руководства Абвера направлен в качестве добровольца в Финскую армию; занимался разведывательной деятельностью в Швеции и Финляндии. В июне 1940 года направлен как сотрудник «АСТКопенгаген» на нелегальную работу в Швецию, имел паспорт на имя финского гражданина капитана Унно Линдквиста. В октябре 1943 года вернулся в Берлин для личного доклада адмиралу Канарису, затем должен был вновь вернуться в Финляндию с целью создания самостоятельного разведцентра против Швеции, однако по непредвиденным обстоятельствам отъезд не состоялся. За службу в Абвере награждён Рыцарской степенью ордена Железный крест. Во время налета союзной авиации при бомбардировке Берлина погиб его четырёхлетний сын. В результате чего он обвинил Гитлера в том, что он ведет Германию к краху, а Геринга назвал жирной свиньёй. В начале января 1944 года переведен в «Валли 1» и 23 мая на самолёте Junkers Ju 290 направлен начальником группы численностью 33 человека в советский тыл. Из них 19 агентов-диверсантов, 4 радиста, 7 человек экипажа немцев. После приземления 9 калмыков по приказанию Кваста направились в сторону Чигир на поиски лошадей. Руководитель группы Кваст после приземления дал телеграмму о благополучном прибытии. Группа подготовлена и направлена в советский тыл немецким разведорганом «Валли-1» с целью подготовки на территории Калмыкии базы для последующей переброски 36-ти эскадронов так называемого «Калмыцкого корпуса доктора Долля» и организации восстания среди калмыков, помимо этого группа Шеллера должна была связаться с группой Огдонова. В район посадки немецкого самолета тут же была вызвана истребительная авиация и направлены опергруппы НКВД и НКГБ Астраханской области. В результате принятых мер вражеский самолет был обнаружен и подожжен. Десант и экипаж оказали при задержании вооруженное сопротивление. В ходе завязавшейся перестрелки было уничтожено 7 человек (из них 3 члена экипажа самолета), а 12 взяты в плен (из них 6 летчиков). Оставшиеся 14 человек смогли скрыться. СССР.Арестован ГУКР «Смерш» ГКО СССР 23 мая 1944 года на территории Калмыкии. В результате операции из 33 человек семь были уничтожены, а двенадцать взяты в плен.

«Устанавливается диверсионная группа противника, выброшенная 23 мая с.г. севернее поселка Утта. Подготовлена и направлена в наш тыл („Валли I“) с заданием: 1. Создать мощный радиоцентр (радиорезидентуру), с которым связать ряд радиоточек, имеющихся на нашей стороне и подготовленных к выброске. 2. Подготовить дальнейшие переброски агентурных и повстанческих групп, причем эти переброски предполагают производить в широких масштабах. Повстанческое движение должен был возглавить доктор Долль. 3. Связаться с местными калмыцкими бандитами.»..

На первом допросе Шеллер рассказал о задании группы и планах германской военной разведки:

Возглавляемая мной операция преследовала две цели, а именно: Установление передаточного центра который должен был принимать сообщения агентов-радистов, подлежащих заброске в восточные области СССР, не могущих своими маломощными передатчиками связаться непосредственно с германскими разведорганами. 2 Постепенная заброска 36 эскадронов калмыцкого корпуса Доктора Доля для организации и развития национального повстанческого движения, которое, по мнению Абвера, имеет место в Калмыкии. Для этой задачи надлежало создать авиасвязь и возможности для приземления самолетов. Для выполнения задачи по установке радиосвязи группа имела 40-ватный передатчик, смонтированный вместе с антенной и приемником в чемодане коричневого цвета После того как главная станция была бы надежно устроено, Валли 1 должен был забрасывать агентов разведчиков в различные районы. Восточной России. Эти агенты должны были бы передать донесения по радио на нашу главную станцию. Насколько мне известно от Бауна, агентура работала бы в полной уверенности, что она передает сведения непосредственно в Германию..

На втором допросе Шеллер показал:

В отношении действий калмыцких групп нужно сказать следующее. Первые две группы, приземлившиеся 23 мая 1944 года должны были стать авангардом, установить связь с якобы имеющимися национальными повстанческими группами и обеспечить безопасность главной радиостанции. Было выделено следующее снаряжение: на человека 1 автомат с двумя дисками, 3 ручных гранаты, полное обмундирование, седло, сбруя. Это снаряжение (к нему ещё ручной пулемет) было доставлено 23 мая 1944 года. Кроме того, обеим группам были выделены: 2 станковых пулемета Максим, 2 ручных пулемета, 16 винтовок. Все оружие было русского происхождения . Это вооружение осталось в Цилистее и должно прибыть 27 мая, а также должно прибыть около 40 тюков багажа, в котором находилось около 10 тысяч патронов в лентах для пулеметов; около 10 тысяч патронов для винтовок; 15-20 тысяч патронов для автоматов; несколько ящиков с русскими ручными гранатами; медикаменты и перевязочный материал; 60 кг махорки и на 100 дней продовольствия..

Шеллер успел передать в разведцентр радиограмму об успешном приземлении. В Москве на Лубянке данное обстоятельство не осталось без внимания. Располагая сведениями о характере задания, поставленного перед отрядом, а также захваченными шифрами, радиоаппаратурой и радистами, было решено начать радиоигру с абвером под кодовым названием «Арийцы». К тому же, контрразведчики пришли к выводу о том, что немцы, по-видимому, не знали о решении Советского правительства о переселении калмыков в глубь территории. Для участия в радиоигре с абвером было решено привлечь старшего группы Эбергарда фон Шеллера и радиста самолета обер-лейтенанта Ганса Ганзена, которым в целях конспирации оперативники «Смерш» присвоили псевдонимы «Борода» и «Колонизатор» соответственно.

«Кваст» старый разведчик — знает хорошо работу и личный состав абвера. Долгое время работал в Швеции. Имеет связь и авторитет в германских разведорганах. Хотя он и настроен прогитлеровски, но все же, учитывая его участие в уничтожении самолета, он (возможно), может быть завербован и использован в дальнейшем. Во всяком случае, он может дать ценные показания, которые в процессе игры у него отобрать невозможно"..

В процессе радиоигры продолжалась дезинформация противника об «успехах» отряда «Кваста»: установлении связи с пятью мелкими бандгруппами и отрядом некоего известного бандита Огдонова, действующего на территории Калмыкии. Одновременно им указали точное местоположение отряда «Кваста» и потребовали помощь: «Начальнику органа. Благодарю за поздравление. Как в резерве радистов нуждаюсь в Захарове, Блок, Косареве, Майлер. Из-за сложных условий связи используйте только лучших радистов. Разведка встретила пять мелких партизанских отрядов без боеприпасов. Огдонов имеет 85 всадников, вооружены плохо. Не мог собрать вокруг себя мелкие группы. Необходимо авторитетное руководство. Первым самолетом продукты, деньги, два комплекта посадочных фонарей, боеприпасы, оружие, радистов. Когда ждать самолет».

После сообщения противнику подробных данных о посадочной площадке и условных обозначениях её огнями в ночное время 9 июня 1944 года противник передал сообщение:

«Подвоз, вероятно, ночью 11.6. Последует все необходимое. Посадка и взятие экипажа при соответствующем обозначении площадки. Опознавательный знак и окончательное решение последует. Капитан».

Из рапорта о ходе проведения радиоигры «Арийцы» от 12 июня 1944 года:

"В процессе проводимой органами СМЕРШ радиоигры по делу «Арийцы» был вызван для посадки в район поселка Песчаный (бывший Яшкуль) самолет противника. 12 июня с.г. в 02-00 после выброски 5 парашютистов, 20 мест с оружием, боеприпасами и продовольствием 4-моторный самолет противника «Ю-290» произвел посадку и попал в устроенную заранее ловушку. После 15-минутного боя и попыток вырваться из ловушки самолет загорелся, по-видимому, подожжен экипажем. Принятыми противопожарными мерами удалось спасти левую плоскость с двумя дизель-моторами и хвостовую часть самолета. В обломках обнаружены 6 почти сгоревших трупов. Один летчик — штабфельдфебель Энб, успевший выскочить из самолета, застрелился. Из числа выброшенных парашютистов задержаны 3 человека: Бацбурин, по национальности татарин, кличка «Хакимов»; Цокаев, по национальности осетин, клички «Марков» и «Кожевников»; Росимов, по национальности татарин, клички «Шаримов», «Гайдулин». Четвёртый парашютист, Бадмаев, кличка «Санпилов», по национальности монгол, при приземлении разбился насмерть. Пятый парашютист, калмык по национальности, направленный немцами в качестве охраны радистов, разыскивается: ".

Шеллер оставил любопытный документ письмо

«Господин генерал! Я добровольно предложил свои услуги русской контрразведке и работал честно и упорно над выполнением весьма секретного задания. В итоге нашей совместной работы достигнут известный успех: был сбит гигантский немецкий транспортный самолет „Ю-290“, а пассажиры, и среди них 4 немецких агента, попали в руки русской контрразведки. Я желал бы и в дальнейшем также честно и добросовестно работать над выполнением заданий русской контрразведки. Я прошу, поэтому, Вашего согласия на включение меня в агентурную сеть советской контрразведывательной службы. Я обязуюсь безупречно хранить тайны органа, на который, возможно, буду работать, также и в том случае, если мне придется действовать против немецкой разведки. В случае Вашего согласия прошу присвоить мне псевдоним „Лор“. Место дислокации. 17.06.44. Э.фон Шеллер»..

Шеллер рассчитывал, что его оставят в живых, но по решению Особого совещания при НКВД СССР от 20 октября 1945 года он был приговорен к расстрелу за шпионаж. Приговор приведен в исполнение 2 ноября 1945 года.

Ссылки

• [www.chekist.ru/article/2684 Арийцы в Калмыцких степях]
• [chekist.ru/article/2486 19 декабря — 90 лет военной контрразведке ФСБ России]
• [community.livejournal.com/drang_nach/66095.html Вермахт против советского народа]
• [archive.is/20121130040927/community.livejournal.com/ru_antiterror/tag/%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9%20%D1%8D%D0%BA%D1%81%D0%BA%D1%83%D1%80%D1%81 Федеральное Сообщество Бдительности, общество — против террора!]
• [web.archive.org/web/20130404085746/666-voland-666.livejournal.com/ Ледяной ад]
• [by.trud.ru/article/30-04-2003/56170_smersh_igral_na_korotkoj_volne/print «СМЕРШ» ИГРАЛ НА КОРОТКОЙ ВОЛНЕ]
• [www.flb.ru/infoprint/44082.html Агентство Федеральных Расследований (www.FLB.ru)]
• [www.mediamonitor.perm.ru/?go=348169&pass=37152e6d8fc3dc1c2342ca9cb1837cf9 Ловушка для абвера ]
• [hotvesti.ru/smersh-igralsya-na-malenkoj-volne «СМЕРШ» игрался НА маленькой ВОЛНЕ.]
• [hotvesti.ru/page/2 Неоднозначный мяч]
• [rutube.ru/tracks/1348241.html?v=224b1c4df80f932573fe4e8c9d18ce18 Операция Арийцы особый отдел]
• [vpk-news.ru/site_media/pdf/issue_242.pdf Газета Вонно-промышленный курьер Арийцы в калмыцких степях]

Литература

• [books.google.ru/books?id=sQcvAQAAIAAJ&q=%D0%A8%D0%B5%D0%BB%D0%BB%D0%B5%D1%80,+%D0%AD%D0%B1%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%B0%D1%80%D0%B4+%D0%A4%D0%BE%D0%BD&dq=%D0%A8%D0%B5%D0%BB%D0%BB%D0%B5%D1%80,+%D0%AD%D0%B1%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%B0%D1%80%D0%B4+%D0%A4%D0%BE%D0%BD&hl=ru&ei=31jlTKT4OZCaOrLh-PgN&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CCgQ6AEwAA В. Л Телицын Волкодавы «СМЕРШа»]
• Смерш: советская военная контрразведка против разведки Третьего Рейха
• Владимир Макаров, Андрей Тюрин Лучшие спецоперации СМЕРШа: война в эфире
• [militera.lib.ru/docs/da/gbvov/index.html Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне Сборник (в 8 томах)]
• Шеин, Олег Васильевич [www.ozon.ru/context/detail/id/4437148/ Неизвестный фронт Великой Отечественной. Кровавая баня в калмыцких степях. — М.: Яуза, Эксмо, 2009. — 288 с.]
• [books.google.ru/books?id=bWrCZqKZrYkC&pg=PA609&dq=%D1%84%D0%BE%D0%BD++%D1%88%D0%B5%D0%BB%D0%BB%D0%B5%D1%80&hl=ru&ei=Dj0aTYnWBs-UOpequOUI&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CCYQ6AEwAA#v=onepage&q=%D1%84%D0%BE%D0%BD%20%20%D1%88%D0%B5%D0%BB%D0%BB%D0%B5%D1%80&f=false Михаил Зефиров, Д. М Дёгтев, Н. Н Баженов, Свастика над Волгой: Люфтваффе против сталинской ПВО, АСТ, 2007.]

Отрывок, характеризующий Шеллер, Эбергард Фон

– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.