Иоасаф (Шестаковский)
Его Высокопреподобие архимандрит Иоасаф (Шестаковский) | ||
| ||
---|---|---|
1761 — 1763 | ||
Церковь: | Русская православная церковь | |
Имя при рождении: | Осип Иванович Шестаковский | |
Рождение: | 1 января 1722 | |
Смерть: | 1 августа 1770 (48 лет) Москва | |
Принятие монашества: | 1755 |
Архимандрит Иоасаф (в миру Осип Иванович Шестаковский; 1722[1] — 1770) — архимандрит Шартомского Николаевского монастыря Владимирской губернии.
Сын шляхтича, сначала находился в военной службе и с 1740 году состоял сержантом лейб-гвардии Семеновского полка. В 1751 году назначен был адъюнктом в Академию Наук, переводил на латинский язык статьи для «Новых Комментариев» Академии.
По слабости здоровья в мае 1755 году оставил службу и постригся в монашество; состоял иеромонахом Александро-невского монастыря и занимал должность катехизатора.
В 1757 году был отправлен во Францию для исправления богослужения в церкви при русском посольстве. Припадки «меланхолии» у о. Иоасафа заставили в 1760 году посла М. П. Бестужева-Рюмина, просить, чтобы Иоасаф был вызван в Россию.
10 января 1761 году Иоасаф был произведён в архимандрита и назначен настоятелем Шартомского Николаевского монастыря Владимирской епархии.
В 1763 году он по болезни должен был совсем уволиться на покой и проживал в Новоспасском московском монастыре, до 1770 года.
Напишите отзыв о статье "Иоасаф (Шестаковский)"
Примечания
- ↑ по данным РБСП — ок. 1717 г. в Польше
Литература
- Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
- [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52764.ln-ru Профиль Осипа Ивановича Шестаковского] на официальном сайте РАН
Отрывок, характеризующий Иоасаф (Шестаковский)
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.
Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.