Шестой конгресс Коммунистического Интернационала
| Шестой конгресс Коммунистического Интернационала | |||
 Дмитрий Мануильский, Уильям Фостер и Эрнст Тельман на VI конгрессе Коминтерна | |||
| Дата проведения | |||
|---|---|---|---|
| Место проведения | |||
| Участники |
515 делегата от 65 партий | ||
| Рассмотренные вопросы |
| ||
| Последовательность | |||
| |||
Шестой конгресс Коммунистического Интернационала проходил в Москве с 17 июля по 1 сентября 1928 года. В работе Конгресса участвовало 515 делегатов от 65 организаций (в том числе от 50 компартий) из 57 стран.
Содержание
Общая оценка политической конъюнктуры
Конгресс отметил приближение нового («третьего») периода в революционном развитии мира после Октябрьской революции - периода резкого обострения всех противоречий капитализма, характеризующегося надвигающимся мировым экономическим кризисом, нарастанием классовой борьбы и новым подъёмом освободительного движения в колониальных и зависимых странах. В связи с этим конгресс утвердил намеченную 9-м пленумом ИККИ (февраль 1928) тактику, выражавшуюся формулой «класс против класса».[1]
Тезис о социал-фашизме
Конгресс развил принятую Пятым конгрессом (1924) стратегическую установку, согласно которой в связи с возникшим в капиталистических странах левым поворотом масс коммунистам там противостоят две в одинаковой степени враждебные политические силы: открыто реакционная (фашизм) и демократически-реформистская (социал-демократия). В соответствии с этим отвергалась возможность союза коммунистов с социал-демократическими партиями в совместных политических выступлениях и в предвыборных блоках. Особо подчёркивалась опасность деятельности вождей "левого крыла" социал-демократии.
Тезис о социал-фашизме в целом был поддержан съездом, против него выступила лишь малая часть делегатов, в частности, итальянская делегация во главе с П. Тольятти.
Хотя тезис и не вошёл в принятую Конгрессом программу Коминтерна, положения о том, что социал-демократия в наиболее критические для капитализма моменты играет нередко фашистскую роль, её идеология во многих пунктах соприкасается с фашистской были отражены в ряде документов съезда.[2]
Программа и Устав
Конгресс принял Программу и Устав Коммунистического Интернационала, где говорилось, что эта организация представляет собой "единую мировую коммунистическую партию".
Основную работу над проектом новой Программы по поручению Политбюро ЦК ВКП(б) провёл Н. Бухарин. После обсуждения его в Политбюро и последующей доработки проект был внесен в ИККИ и 25 мая опубликован для обсуждения. В ходе подготовки И.Сталин внёс ряд существенных поправок в текст Программы, делавших её более «левой». В Программе закреплялись жёсткая централизация руководства коммунистическими партиями и требование "международной коммунистической дисциплины", которая должна выражаться "в безусловном выполнении всеми коммунистами решений руководящих органов Коммунистического Интернационала". Поддержка Конгрессом линии Сталина укрепила его линию в борьбе против «правых» тенденций, в частности против Бухарина.
Согласно Уставу, в каждой стране могла существовать только одна компартия, называвшаяся секцией Коминтерна.[3] Устав предполагал обязательность строгой международной партийной дисциплины и безотлагательного исполнения постановлений Коминтерна. Секции имели право обжаловать решения ИККИ на Всемирном конгрессе, однако до отмены конгрессом решений секции не освобождались от обязанности их выполнения. Было принято решение о расширении Исполкома Коминтерна с тем, чтобы в его состав вошли в качестве членов или кандидатов представители всех секций, объединенных в Коминтерн. Согласно Уставу, были расширены правах уполномоченных ИККИ в отдельных секциях Коминтерна.[4]
Напишите отзыв о статье "Шестой конгресс Коммунистического Интернационала"
Примечания
- ↑ Большая советская энциклопедия / Коммунистический Интернационал
- ↑ [trst.narod.ru/rogovin/t2/oglav.htm Вадим Роговин. Власть и оппозиции]
- ↑ Коммунистический Интернационал в документах. 1919-1932. М., 1933. с. 46.
- ↑ [www.fedy-diary.ru/html/012011/29012011-03a.html Адибеков Г.М., Шахназарова Э.Н., Шириня К.К. "Организационная структура Коминтерна. 1919-1943]
Ссылки
- [publ.lib.ru/ARCHIVES/K/Kommunisticheskiy_Internacional/_Komintern.html#1061 VI Конгресс Коминтерна. Стенографический отчет. (М.-Л.: Госиздат, 1929)]
См. также
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Шестой конгресс Коммунистического Интернационала
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
