Шкорпик, Велимир

Велимир Шкорпик
серб. Велимир Шкорпик, сербохорв. Velimir Škorpik
Дата рождения	2 апреля 1919(1919-04-02)
Место рождения	Задар, Королевство Югославия
Дата смерти	7 ноября 1943(1943-11-07) (24 года)
Место смерти	Загорье, Независимое государство Хорватия
Принадлежность	Югославия Югославия
Род войск	военно-морской флот, сухопутные войска
Годы службы	1940—1943
Звание	капитан первого ранга
Командовал	военно-морские силы Коммунистической Югославии, Биоковский партизанский отряд, 3-я далматинская ударная бригада (начальник штаба), Цетинский партизанский отряд (начальник штаба)
Сражения/войны	Народно-освободительная война Югославии
Награды и премии
Связи	Иосип Шкорпик (отец)

Велимир Шкорпик (серб. Велимир Шкорпик, сербохорв. Velimir Škorpik; 2 апреля 1919, Задар — 7 ноября 1943, Загорье) — югославский военный моряк, первый командир военно-морского флота партизанских антифашистских сил Югославии. Народный герой Югославии.

Биография

Родился 2 апреля 1919 года в Задаре. Сын Иосипа Шкорпика, будущего генерал-подполковника Югославской народной армии. Окончил в 1940 году Поморскую военную академию (Королевскую военно-морскую школу), поступив на службу в военно-морской флот Королевства Югославии. В дни апрельской войны против Германии находился в Шибенике.

Во избежание попадания в плен Велимир угнал торпедный катер, на котором уплыл в Дивулье, где и потопил судно. Сумел пробраться сначала в Сплит, а затем и в Загреб, но его завербовали в военно-морские силы Независимого государства Хорватии. В 1941 году, находясь в Макарске, Велимир вышел на связь с партизанами, к которым и присоединился. В том же году был принят в Коммунистическую партию Югославии.

В условиях строжайшей секретности Шкорпик-младший занимался закупкой оружия для партизан, распространением учебной военной и политической литературы, а также разведкой: он раскрывал планы многочисленных операций итальянцев и усташей. Он оповещал об этом руководство партии в Макарске. 1 декабря 1942 года по распоряжению партии вместе с отцом Иосипом перебрался из Макарски в Биоково — территорию, не занятую оккупантами, после чего занялся вербовкой добровольцев из города Лучко.

В конце 1942 — начале 1943 года Велимир возглавил Морское отделение 4-й оперативной зоны Штаб-квартиры НОАЮ в Хорватии. По его инициативе был создан 1-й морской партизанский отряд, командиром которого и стал Велимир. Используя свои знания, которые он приобрёл за время обучения в Военно-морской академии, он обучал партизан и строительству лодок, и правилам морского боя, сумев сделать маленький партизанской флот из легко вооружённых судов достаточно грозной силой. Помимо всего прочего, Шкорпик лично занимался разработкой военно-морского флага Югославии и униформы для моряков югославского флота.

В декабре 1942 года партизаны из Биоково начали вести первые боевые действия на море: в Брачском канале ими были проведены несколько успешных операций, а 31 декабря ими были захвачены пять кораблей. Эти успешные действия партизан привели к тому, что итальянцы стали отправлять тяжёлые корабли для охраны конвоев и патрулирования канала. В середине февраля 1943 года Отдел военно-морских сил был расформирован, и Велимир возглавил 1-й военно-морской отряд, который успешно отбил несколько атак итальянцев на Макарское приморье. В начале марта отряд был переформирован в Биоковский партизанский отряд, командиром которого был назначен Шкорпик-младший; в середине мая он был назначен начальником штаба Цетинского отряда.

После освобождения Задварья в августе 1943 года Шкорпик возглавил Группу цетинских батальонов, в составе которой участвовал в боях за Трилье, Ловреч и Аржан. После капитуляции Италии угроза с моря несколько отступила, и он был назначен командиром штаба Прибрежного командования, в ведении которого были вооружённые корабли в средней и южной Далмации, а также береговая артиллерия.

В сентябре 1943 года партизаны освободили Сплит, и Шкорпик возглавил военно-морскую базу Сплита. В конце сентября завершилось очередное реформирование, и Прибрежное командование стало Командованием вооружённого флота, в октябре месяце после начала очередного наступления немцев Шкорпик распорядился эвакуировать основные силы партизан Далмации и гражданское население на острова, выбив оттуда значительную часть немецких и хорватских сил. За короткое время усилиями Велимира партизаны сумели успешно эвакуировать гражданское население Хорватии и отрезать немцев от снабжения по воде.

По инициативе Велимира Шкорпика в начале октября 1943 года делегация Народно-освободительной армии Югославии отправилась на переговоры с англо-американским командованием, Шкорпик представлял 4-ю оперативную зону. С разрешения союзников часть гражданского населения была эвакуирована на итальянские острова, которые контролировали союзники. 18 октября был официально сформирован Военно-морской флот НОАЮ, начальником штаба которого был назначен Шкорпик. Однако к своим прямым обязанностям он не приступил, поскольку одновременно занял должность начальника штаба 3-й далматинской бригады.

В начале ноября 1943 года Шкорпик прибыл в штаб бригады, договорившись о действиях на суше. 7 ноября 1943 в битве при селе Загорье его отряд был окружён усташами. Велимир попытался вырваться из окружения, но трагически погиб. В тот же день партизаны похоронили его в селе.

Указом Президиума Народной Скупщины Федеративной Народной Республики Югославии от 8 сентября 1952 года Велимир Шкорпик был посмертно награждён званием Народного героя Югославии. В память о первом командире военно-морских сил коммунистической Югославии одна из улиц города Трешневка получила имя Шкорпика. Также один из ракетных катеров проекта 205 был назван в честь Велимира Шкорпика.

Литература

• Народни хероји Југославије. «Младост», Београд 1975. година.
• Vojna enciklopedija (Т.9). Beograd 1978. godina.

Ссылки

• [titanik.bloger.index.hr/post/skorpik-josipa-velimir/652270.aspx Škorpik Josipa Velimir (1)]  (хорв.)
• [www.znaci.net/00001/10_257.htm Škorpik Josipa Velimir (2)]  (хорв.)

Отрывок, характеризующий Шкорпик, Велимир

– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.