Штейнберг, Эдуард Антонович
| Эдуард Штейнберг | |
| Эдуард Антонович Штейнберг | |
| Имя при рождении: |
Эдуард Антонович Штейнберг |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
14 декабря 1935 (53 года) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Жанр: | |
| Учёба: | |
Эдуард Антонович Штейнберг (28 июля 1882, Острогожск, Воронежская губерния — 14 декабря 1935, Севастополь) — российский художник, один из основателей Ростовского художественного училища.
Биография
Эдуард Штейнберг родился 28 июля 1882 года в Острогожске Воронежской губернии в семье мелкого чиновника, немца по происхождению, в ХIХ веке приехавшему в Россию.
В 1890-х годах семья Штейнбергов переезжает в Харьков, где будущий художник учится в Реальном училище. В Харькове у Штейнберга обнаружились склонности к рисованию, и педагоги рекомендовали отправить будущего художника на учёбу в Москву.
Эдуард Штейнберг поступил в знаменитое Московское училище живописи, ваяния и зодчества, учился у Валентина Серова. После событий 1905 года, Валентин Серов, мотивируя тем, что расстрелами руководил великий князь Владимир Александрович, одновременно являвшийся президентом Академии художеств, вышел из состава Академии и столь же демонстративно покинул Московское училище живописи, ваяния и зодчества[1]. Следуя примеру своего педагога, покидают Училище Э. Штейнберг, В. Фаворский, К. Истомин, Г. Верейский. Студенты отправляются в Мюнхен для продолжения учебы в частной художественной школе Шимона Холлоши.
Проучившись в школе Холлоши около двух лет Эдуард Штейнберг возвратился в Москву, где вернулся в Училище живописи, ваяния и зодчества для его официального окончания.
В 1909 году, получив свидетельство об окончании Московского училища живописи, ваяния и зодчества на Мясницкой, Штейнберг вернулся в Харьков. Совместно с А. Н. Гротом Штейнберг организовал в Харькове художественную «Студию». Учеников его тянуло к «новой», или как тогда говорили «декадентской живописи». Сам Штейнберг был последователем импрессионистов в их мюнхенской модификации"[2].
Летом 1929 года Штейнберг получает от властей указание явиться в городской Отдел народного образования в Ростове-на-Дону для назначения на должность директора Школы прикладных искусств. В Ростове Штейнберг активно берется за наведение порядка: укрепляет дисциплину административного и педагогического состава, принимает новые решения по реформированию учебного процесса. Под его руководством Школа прикладных искусств переименовывается в Государственный краевой художественно-промышленный техникум. Штейнберг работал директором Краевого художественно-промышленного техникума с августа 1929 года по 1933 год. Согласно другим данным, директором он работал с 1928 по 1930 год[3].
По свидетельству сына художника, с 1935 по 1941 год в созданном им техникуме была утверждена стипендия им. Э. А. Штейнберга лучшему студенту.
Работы находятся в собраниях
Напишите отзыв о статье "Штейнберг, Эдуард Антонович"
Примечания
- ↑ Серов В. А. / Автор-сост. Д. В. Сарабьянов. — М.: Искусство, 1973. — 30 с.
- ↑ Юткевич С. Из ненаписанных мемуаров // Панорама искусств / Сост. М. Зиновьев. — М.: Советский художник, 1988. — Вып. 11. — С. 74.
- ↑ Скопцова Г. С. Из века в века: история РХУ в лицах. — Ростов-на-Дону: Изд. РХУ, 2009. — С. 30. — ISBN 978-5-9901759-1-4.
- ↑ Штейнберг Эдуард Антонович. Каталог выставки / Сост. Т. В. Рыжова. — Севастополь: Флаг Родины, 1992. — 20 с.
Ссылки
- [mognovse.ru/wsb-obmanchivie-miraji-eduarda-shtejnberga-1882--1935-a-kovale.html А. Коваленко. Обманчивые миражи Эдуарда Штейнберга (1882—1935)]
|
Это заготовка статьи о художнике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Штейнберг, Эдуард Антонович
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
