Холлоши, Шимон

Шимон Холлоши

Автопортрет (1916)

Шимо́н Холло́ши (венг. Hollósy Simon; 2 февраля 1857, Сигет, ныне Румыния — 8 мая 1918, Тячев, ныне Украина) — венгерский художник армянского происхождения.

Родился в армянской семье. Учился живописи в Будапеште у Берталана Секея, затем много гастролировал, преподавал в разных городах и странах. В летний период обычно работал вместе с учениками в окрестностях города Надьбанья, оставив ряд сельских сцен и пейзажей.

Биография

Учился в Училище натурного рисунка в Будапеште (1875—1876) и в Мюнхенской академии художеств (1878—1882). С 1886 руководил собственной художественной школой-студией в Мюнхене, которая привлекала многих художников, ищущих новые пути в искусстве. С 1896 Холлоши и его ученики на летний период выезжали в трансильванский городок Надьбанью (ныне Байя-Маре, Румыния). В 1902, разойдясь во взглядах с соратниками, мастер покинул Надьбанью, продолжив творческую и педагогическую деятельность с 1904 в Тячеве, в Закарпатской Украине.

Неудовлетворенность системой обучения в мюнхенской Академии художеств вынудили Холлоши заняться педагогической деятельностью. Он стремится к непосредственности и искренности в передаче событий народной жизни, ищет общественно значимые сюжеты. И, самое главное, считает, что венгерское искусство может стать истинно национальным только на родной почве, «под венгерским небом, в общении с возрождающимся народом». Этими убеждениями продиктовано решение уехать в Надьбанью (позднее в Тячев) — живописные местечки, входившие тогда в состав Венгрии. Вместе с группой соотечественников-единомышленников и учеников, среди которых были художники разных национальностей, он изучает тамошнюю природу, пишет пленэрные пейзажи, изображает реальных людей, а не стандартных мюнхенских натурщиков.

Творчество

Творчество Холлоши развивалось поначалу в русле традиционной жанровой живописи. Для его картин 1880-х характерна занимательность сюжета, сдобренного ноткой юмора. Обычно это сценки из крестьянской жизни (Доброе винцо, 1884; Лущение кукурузы, 1885; Веселое общество, 1888, все — Будапешт, Венгерская нац. галерея). Однако стремление к чистоте и светоносности колорита, отказ от темных «музейных» тонов отличали уже и здесь живопись мастера от обычной продукции мюнхенских жанристов того времени.

С кон. XIX в. до самых последних своих дней Холлоши был занят работой над картиной «Марш Ракоци». Он хотел создать собирательный образ венгерского народа, объединенного знаменем национально-освободительной борьбы. Осталось множество этюдов и эскизов к этой так и не завершенной картине, отличающихся острой характерностью и выразительностью.

Вклад в мировую живопись

В историю венгерского искусства кон. XIX — нач. XX в. Холлоши вошел не только как интересный живописец, но и в еще большей степени как выдающийся педагог. У него учились не только крупные венгерские художники, но и мастера из Германии, Польши, России (среди них — М. В. Добужинский, В. А. Фаворский, К. С. Петров-Водкин, Э. А. Штейнберг и др.). Холлоши учил свежести восприятия в передаче натуры, предостерегал от сухости и замученности формы, говорил о важной роли впечатления для живописца, что сближало его с импрессионизмом.

Литература

• Тихомиров А. Н., Шимон Холлоши и его русские ученики, «Искусство», 1957, № 8.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Шимон Холлоши
• Шимон Холлоши — статья из Большой советской энциклопедии.
• [www.hung-art.hu/frames-e.html?/english/h/hollosy/index.html Шимон Холлоши на сайте «Искусство Венгрии»]

Отрывок, характеризующий Холлоши, Шимон

В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.