Штрафной батальон 999
| Штрафной батальон 999 | |
| Strafbataillon 999 | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Ханнс Эрнст Егер |
| Оператор |
Хайнц Хёльшер |
| Композитор |
Вилли Маттес |
| Кинокомпания |
Willy Zeyn Produktion |
| Длительность |
109 мин |
| Год | |
«Штрафной батальон 999» (нем. «Strafbataillon 999») — немецкая военная драма, вышедшая на экраны в 1960 году. Фильм снят в ФРГ режиссёром Харальдом Филиппом по сценарию Хайнца Конзалика.
Сюжет
События происходят в ноябре 1943 года где-то на русском участке германского Восточного фронта[1]. В готовящийся к отправке на передовую штрафной батальон вермахта № 999 прибывает очередное пополнение, в том числе четыре штрафника из самых разных слоёв общества: их пути в штрафбат показываются краткими сценами-вставками в начале.
- Эрнст Дойчманн, талантливый молодой врач, со своей женой и ассистенткой Юлией пытался разработать новый, более эффективный препарат против гангрены и ставил рискованные эксперименты на себе самом. Один из экспериментов привёл к осложению, которое удалось вылечить, однако на последовавшем суде Дойчманн был обвинён в членовредительстве с целью избежать отправки на фронт.
- Эрих Видек, тихий забитый крестьянин, не вернулся вовремя из побывки в часть: ведь нужно было разобраться с урожаем, а жена на последних неделях беременности. Самовольная отлучка.
- Готтфрид фон Бартлиц, полковник вермахта, самовольно вывел остатки своей дивизии с позиций, чтобы спасти жизни 500 раненых из полевого госпиталя. Разжалован в рядовые с лишением Железного креста и прочих наград. Теперь он просто «рядовой Бартлиц», за дворянскую приставку «фон» последует наказание от грозного ротного фельдфебеля Крюлля.
- Карл Шваннеке, уголовник-рецидивист, взломщик сейфов. Пойман при очередном ограблении, но в военное время вместо тюрьмы приговорён к 10 годам дисциплинарного батальона без права помилования: собственно, эквивалент смертного приговора. Становится неформальным лидером группы, а затем всего взвода.
Судьбы этих четырёх столь разных людей, назначенных в один взвод, составляют персонализированную линию фильма. Дополнительную линию составляют безуспешные попытки Юлии Дойчманн добиться в тылу пересмотра приговора мужу.
Одновременно раскрываются отношения офицеров штрафного батальона между собой и к выполняемой ими задаче. Недавно назначенный в штрафбат командир роты обер-лейтенант Беверн в начале идеалистично рассматривает свой долг в том, чтобы «дать оступившимся шанс искупить свою вину». Эти мысли вызывают смех у более опытного обер-лейтенанта Обермайера. По статистике за 1943 год каждый штрафбат при выполнении задания теряет 95 % личного состава — и формируется заново для новой задачи. Задача их состава — в назначенный день выйти на передовую у заданной русской деревни, снять минные поля и отрыть окопы для занятия позиций обычной воинской частью. Лопат и кирок им выделят, оружие же лишь в минимально необходимом количестве, чтобы зря не терять. Задача же командного состава — выполнить задачу до того, как всех штрафников перебьют, а самим вернуться целыми. Дальнейшие события показывают верность статистики Обермайера.
В ролях
| Ханнс Эрнст Егер | — | Карл Шваннеке, штрафник |
| Георг Лен | — | Эрих Видек, штрафник |
| Вернер Хессенланд | — | Готтфрид фон Бартлиц, штрафник |
| Георг Томас | — | Эрнст Дойчманн, штрафник |
| Соня Циман | — | Юлия, жена Эрнста Дойчманна |
Критика
Вторая половина 1950-х в кинематографе Западной Германии отмечается возрождением интереса к фильмам о войне. При этом происходит постепенный выход из послевоенного кризиса с недостатком мужчин и зритель начинает интересоваться фильмами именно про героизм и стойкость, без прямолинейного декларирования политических и пропагандистских клише. На этой волне появляются в том числе фильмы о персональном мужестве как в советском лагере для военнопленных («Врач из Сталинграда», 1958), так и в немецкой штрафной части (рассматриваемый фильм)[2].
Бывший уголовник Карл Шваннеке, становящийся неформальным лидером взвода и едва ли не главным протагонистом фильма, открывает в кинематографе тему «солдат — уже добродетель сама по себе?» и сложную, и тем интересную для искусства, эмоциональную смесь «преступник — жертва — герой»[3].
Исторические прототипы
В титрах фильма изначально и прямо указывается:
|
Тем не менее в вермахте существовала часть с номером 999 и относящаяся к дисциплинарным наказаниям. Это 999-я лёгкая «африканская» бригада (999. leichte Afrika-Brigade). Её формирование началось в октябре 1942 года на Африканском фронте на основе отдельных штрафных частей. История части, как и прочих на данном театре военных действий, закончилась капитуляцией в мае 1943.
См. также
Напишите отзыв о статье "Штрафной батальон 999"
Примечания
- ↑ Приказ об отправке Шваннеке в штрафную часть датирован 29 октября 1943, позиции у Барсдовки (вымышленное место) приказано занять 30 ноября. При этом в сценах боёв с русскими всё ещё нет снега, что, вероятно, указывает на южный участок русского фронта.
- ↑ [books.google.ru/books?id=n9BzXN976WMC&pg=PA138#v=onepage&q&f=false Chapter 9] // Framing the Fifties: Cinema in a Divided Germany / Ed. John E. Davidson, Sabine Hake. — US: Berghahn Books, 2008. — P. 138. — ISBN 1845455363.
- ↑ Sargeant M. [books.google.ru/books?id=LUM0XLuvDlQC&pg=PA243#v=onepage&q&f=false Kitsch & Kunst: Presentations of a Lost War]. — US: Peter Lang, 2005. — P. 243—244. — ISBN 3039105124.
Ссылки
- [archive.org/details/Strafbataillon999EffektvollesKriegsdramaMitSonjaZiemann Фильм «Strafbataillon 999» (1960), немецкий оригинал]. Archive.org. Проверено 25 февраля 2015.
Отрывок, характеризующий Штрафной батальон 999
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
