Юрьев, Элли Михайлович

Элли Михайлович Юрьев
Дата рождения:	25 марта 1936(1936-03-25)
Место рождения:	Исаково, Красноармейский район, Чувашская АССР, РСФСР, СССР
Дата смерти:	17 января 2001(2001-01-17) (64 года)
Место смерти:	Чебоксары, Чувашия, Россия
Гражданство:	СССР СССР, Россия Россия
Жанр:	геральдика, книжная графика, портреты
Учёба:	Тбилисская государственная академия художеств
Награды:	• народный художник Чувашии.

Элли Миха́йлович Ю́рьев (25 марта 1936, Исаково, Чувашская АССР — 17 января 2001, Чебоксары) — советский и российский художник. Народный художник Чувашии, лауреат Государственной премии Чувашской Республики, почётный гражданин города Чебоксары, автор герба и флага Чувашской Республики, герба столицы Чувашии.

Творчество

Монета Госбанка СССР

• К. В. Иванов, 100 лет

Плакаты

• «Ян Амос Коменский» (1970)
• «Альбрехт Дюрер» (1971)

Серии графики

• «Строительство Чебоксарской ГЭС» (1968-1971)
• «Болгария» (1973)
• «Моя деревня Сирикли» (1976)
• «Вьетнам» (1981)
• «Валаам» (1991)

Книжная графика

• «Слово о полку Игореве» (1963)
• Ухсай Я. «Раб дьявола» (1967)
• Поэты Франции (1968)
• Иванов К. В. Нарспи (1985)
• Иванов К. В. Сочинения (1990)
• Яковлев И. Я. Завещание чувашскому народу (1992)
• Павлов Ф. Сочинения (1992)

Награды и признание

• Заслуженный художник Чувашской АССР (1976)
• Государственная премия Чувашской АССР им. К. В. Иванова (1990)
• Народный художник Чувашской Республики (1993)
• Почётный гражданин с. Порецкое (1992), Чебоксар (1996).

Ссылки

• Викторов Ю. В. [enc.cap.ru/?t=prsn&lnk=204 Юрьев Элли Михайлович] (рус.). Чувашская энциклопедия. Проверено 11 декабря 2013.
• [gov.cap.ru/hierarhy_cap.asp?page=./86/3743/7378/7429/7430 Очерк о Элли Михайловиче Юрьеве]
• [atner.livejournal.com/152604.html Фотографии работ Элли Юрьева]

Отрывок, характеризующий Юрьев, Элли Михайлович

– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.


Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Князь Андрей находился в одном из самых выгодных положений для того, чтобы быть хорошо принятым во все самые разнообразные и высшие круги тогдашнего петербургского общества. Партия преобразователей радушно принимала и заманивала его, во первых потому, что он имел репутацию ума и большой начитанности, во вторых потому, что он своим отпущением крестьян на волю сделал уже себе репутацию либерала. Партия стариков недовольных, прямо как к сыну своего отца, обращалась к нему за сочувствием, осуждая преобразования. Женское общество, свет , радушно принимали его, потому что он был жених, богатый и знатный, и почти новое лицо с ореолом романической истории о его мнимой смерти и трагической кончине жены. Кроме того, общий голос о нем всех, которые знали его прежде, был тот, что он много переменился к лучшему в эти пять лет, смягчился и возмужал, что не было в нем прежнего притворства, гордости и насмешливости, и было то спокойствие, которое приобретается годами. О нем заговорили, им интересовались и все желали его видеть.