Сергель, Юхан Тобиас
Юхан Тобиас Сергель (швед. Johan Tobias Sergel; 28 августа 1740 — 26 февраля 1814) — шведский скульптор и художник, профессор Академии Искусств, один из признанных мастеров европейского классицизма.
Биография
Юхан Тобиас Сергель родился в Стокгольме в семье златошвея Кристофера Сергеля. В возрасте 26 лет он отправился совершенствовать своё мастерство в Париж, а затем в Рим. Учителями Сергеля стали Ж.-Э.Рен и П.-Ю. Л’Аршевек. В течение двенадцати лет (1767—1779) Сергель учился и жил в Европе, прежде всего в Италии. Уже в ранних его работах «Ахилл и кентавр Хирон» (ок. 1767), «Венера и Анхиз» (ок. 1769—1770) сказалось увлечение новым классическим стилем и наметился разрыв с традициями барокко и рококо. Первой большой самостоятельной работой стал в 1770 году «Фавн».
Кроме создания работ мифологического и аллегорического содержания, Сергель занимался и прославлением шведских монархов. Ещё в 1772 году он участвовал в работе своего учителя Л’Аршевека, создававшего крупную скульптурную композицию «Аксель Оксеншерна диктует музе Истории список деяний Густава Адольфа», прославлявшую исторические свершения короля Густава II Адольфа в период его правления (руке Сергеля принадлежат фигуры канцлера Оксеншерны и Клио у подножия памятника). Также ещё в Риме он создал первую модель статуи Густава III, позднее отлитую в бронзе и в 1796 году купленную муниципалитетом Стокгольма (скульптура была установлена только в 1808 году на Шеппсбрукайене). Когда Сергель в 1778 году покинул Рим, он уже был скульптором с европейской известностью.
В 1779 году по вызову Густава III Сергель вернулся в Стокгольм. По пути он сделал «остановку» в Париже, где создал скульптуру «Отридад» (1779) и был избран членом Французской Академии живописи и скульптуры. После его возвращения на родину король назначил Сергеля придворным скульптором. По заказу короля им была создана скульптура «Амур и Психея», а также закончен памятник Густаву II Адольфу, начатый его учителем Л’Аршевеком. Среди работ стокгольмского периода также памятник Декарту, скульптурная группа на могиле короля Густава Васы и сцена Воскресения в стокгольмской церкви Адольфа Фредрика. В 1780 году Сергель получил звание профессора Королевской академии изящных искусств, а в 1782 году стал кавалером Ордена Васы.
Помимо крупных работ, Сергель также занимался и мелкими заказами, создав значительное количество бюстов и портретных медальонов. Хотя наибольшую известность Сергель приобрёл как скульптор, большой популярностью пользовались также и его шаржи и моментальные рисунки из светской жизни Стокгольма (в духе английских карикатуристов, таких как Томас Роулендсон). Иногда он составлял из нескольких таких рисунков последовательные истории, что позволяет рассматривать его творчество как предтечу позднейших комиксов.
Юхан Тобиас Сергель умер 26 февраля 1814 года в Стокгольме. В настоящее время в шведской столице есть улица его имени (Сергельгатан), в его честь также названа площадь в центре Стокгольма (Сергельс Торг).
Фотогалерея
- Johan Tobias Sergel, självporträtt från 1793.jpg
Автопортрет Сергеля (1793)
- Carl Michael Bellman, drawn by Johan Tobias Sergel around 1790.jpg
К.М.Бельман, ок. 1790
- Stockholm 2009 PD 234.JPG
Скульптурная группа (Оксеншерна А. и Клио) у подножья памятника Густаву II Адольфу
- Gustav III statue Skeppsbron March 2007.JPG
Памятник Густаву III в Стокгольме
- Sergel Queen Sofia Magdalena 1783.JPG
Королева София Магдалена, 1783
- Adolf Fredrik. Sergel.JPG
Надгробие на могиле Т.Сергеля в церкви Адольфа Фредрика
- Ehrensvärd and Sergel.jpg
Сергель и К.А.Эренсверд
- Adolf Fredriks kyrka sanctuary.jpg
Алтарь церкви Адольфа Фредрика
Источники
- Svenskt biografiskt handlexikon — Stockholm, 1906.
- Nationalencyklopedin (электронное издание).
- Nordisk familjebok. B. 25 — Stockholm, 1917.
Напишите отзыв о статье "Сергель, Юхан Тобиас"
Отрывок, характеризующий Сергель, Юхан Тобиас
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.
У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
